Надеюсь, что Вы прочитаете это письмо с таким же доброжелательным настроем, с каким оно написано, и что справедливость восторжествует.
Преданный Вам, Жан Лафитт.
Губернатор Клейборн еще несколько минут молча смотрел на письмо. Он гордился тем, что был порядочным человеком, и к таковым всегда относил Жерара. Но сейчас…
Расстроенный тем, какой оборот начинают принимать его мысли, Клейборн скомкал письмо и швырнул под стол. Правда была очень проста: Лафитт — пират, а Жерар — его друг. И конец этому делу!
Слабый свет в комнате Манон отбрасывал длинные тени. Вконец обессилевшая женщина с трудом пыталась наладить дыхание. Перед глазами у нее все стало расплываться. Мужская фигура рядом с ее кроватью… Доктор Торо.
— Доктор…
Торо поднял голову и подсел к ней поближе.
— Да, Манон?
Она попыталась что-то сказать. Она не чувствовала никакой боли — только не могла дышать. Она прошептала:
— Мари… она вернулась?
— Она ушла несколько минут назад.
— Она должна предупредить Габриэль…
— Мари понимает.
— Жизнь человека поставлена на карту…
— Вам надо успокоиться, Манон.
— Я была неправа.
— Манон…
— Простит ли он меня?
— Кто простит вас?
— Бог.
— Манон, вы…
— Помолитесь за меня.
— Манон…
Яркий свет озарил вдруг все вокруг перед внутренним взором умирающей, и Манон увидела его, своего неродившегося ребенка…
Угасающее дыхание сошло на нет, и руки Манон безжизненно повисли.
Красно-золотой диск солнца уже скрылся за горизонтом, когда Габриэль приблизилась к отцовскому дому и вошла внутрь. Она прикрыла за собой парадную дверь и, опершись на нее, тяжело задумалась. Она прошла пешком несколько кварталов от тюрьмы до дома, мысли ее путались.
Образ Рогана возник перед ее глазами, и боль снова пронзила сердце. Она так стремилась к нему, чтобы прикоснуться к его рукам, прижаться к его губам… Кто же он: Роган или Рапас, любовник или преступник? Один из них или един в двух лицах? Не важно, она любила его.
И он любил ее — она знала это. Это было написано в его хищном с отблеском золота взгляде, который становился нежным и мягким, оборачиваясь в ее сторону. Это чувствовалось во всем его теле, когда они лежали, прижавшись друг к другу, — и ничто не мешало им. В .их чувстве не было ничего надуманного, только правда. Но где кончалась эта правда и начиналась другая?
Роган и Клариса… Боль как ножом пронзила ее снова, но Габриэль постаралась справиться с ней. Правда была очевидной. Сейчас ей надо отдохнуть. А когда отец придет, она поговорит с ним. Она…
— Мамзель Габриэль…
Габриэль открыла глаза и увидела стоявшего рядом Бойера.
— Что, Бойер?
— Вас ждут.
— Где?
— В гостиной.
Габриэль посмотрела сквозь массивные двери — Бойер инстинктивно ответил на ее невысказанный вопрос.
— Масса еще не пришел.
Она медленно прошла в гостиную и прикрыла за собой дверь. Войдя, Габриэль увидела там немолодую особу. Внешность этой женщины могла показаться весьма заурядной, если бы особый огонь в глазах не привлекал к ней внимание.
Габриэль неуверенно спросила:
— Вы хотели видеть меня?
— Вы — Габриэль Дюбэй? — Женщина сделала шаг вперед, чтобы получше рассмотреть ее. — Oui, вижу, что это вы.
— Могу ли я поинтересоваться…
— Non, будет лучше, если вы не будете задавать вопросы, а только выслушаете меня. Я и так потеряла много времени, а мне надо немало сказать вам.
— Как вас зовут?
Пожилая женщина подошла к ней еще на несколько футов. Габриэль заметила некоторую неприязнь в ее глазах, когда та резко начала:
— Меня зовут Мари. Меня послала к вам моя хозяйка, мадам Манон Матье.
— О… — Габриэль непроизвольно отступила. Сначала любовница Рогана… теперь любовница ее отца… Она не была готова к этому.
— Что мадам Матье от меня надо?
Ненависть промелькнула в глазах женщины.
— Она хочет спасти жизнь!
— Жизнь!
— Она очень просила меня — и я пришла! Она умоляла меня сообщить о планах вашего отца. Она не хочет нести ответственность за смерть человека, которого вы любите!
Снова Габриэль непонимающе покачала головой.
— О чем вы говорите?
Старая служанка буквально пронзила взглядом девушку.
— Манон знает, что он собирается сделать. Она наконец поняла, что Жерар Пуантро — это чудовище, которое не остановится ни перед чем, чтобы достигнуть своих целей!
— Мой отец?
— Он уничтожит все, что стоит на пути его счастливого будущего с дочерью его дорогой Шантель!
Габриэль вздрогнула:
— Откуда вы знаете, кто моя мать?
— Я знаю, что ваш отец любил только ее! Он позволял другим женщинам приблизиться настолько, насколько это было ему необходимо для удовлетворения низменных инстинктов, тогда как ее образ оставался незапятнанным в его сердце и мозгу! Вы — ее плоть от плоти, и он любит вас, как любил бы все, что связано с ней. Но Манон знает, что вы будете страдать от этой любви Пуантро, так же как страдали она и ваша мать!
— Мать любила Жерара Пуантро совершенно иначе, нежели моего отца. Она…
— Ваша мать, судя по всему, была очень мудрой! Она знала, что любовь Жерара Пуантро подавляет, более того — убивает! Я также не раз предупреждала Манон.
Я призывала ее к осторожности, говорила, что он не способен ответить на подлинное чувство, но она твердила мне, что я ошибаюсь. Теперь она страдает. Манон очень добра и не хочет, чтобы вы страдали подобно ей, поэтому она и прислала меня предупредить вас.
— О чем?
— Ваш отец сказал Манон, что организует устранение того человека, который присвоил себе вашу любовь к отцу! Это — капитан Уитни.
Габриэль вздохнула:
— Это неправда.
— В этот момент сделка, может быть, уже совершена: золото за кровь. Это стиль вашего отца! Он затем будет утешать вас до тех пор, пока вы не забудете либо не успокоитесь. Господин Пуантро будет рядом, пока вас не перестанут заботить нужды других людей, пока вы не отдадитесь целиком только собственным прихотям и не станете такой же порочной, как он!
— Нет!
— В душе Пуантро гнездится дьявол! И бедная Манон распознала это слишком поздно! — Слезы потекли по морщинистым щекам старой женщины. — Ма cherie Манон просила успокоить вас, сказать, что она понимает, какое смятение вы сейчас испытываете. Она просила передать, что разделяет это волнение, потому что тоже любила вашего отца…
