– Смотрите! – прошептал вдруг Мельхиор, заговорить в полный голос почему-то не хватило духу, но даже шепот его показался оглушительно-громким.
В вытянутых руках юного Хенсхена лежало колдовское яйцо. Оно больше не светилось. Чары исчезли, оставив после себя камень. Солнечный камень-сердолик.
И по всей Фавонии было так: угасали, каменели чудесные яйца, угасала и новая вера в сердцах людей. Свет проиграл свою игру, мир выстоял в новом испытании. Значит, еще тысячу лет он будет принадлежать живым. А дальше – как карта ляжет…
– Все кончено на этот раз, – глухо, без всякого выражения сказал один из пяти.
– Кончено, – согласились остальные. – Пусть ЭТИ умрут.
– Пусть.
Они развернулись и ушли.
– Ифийцев на нас натравят, – догадался маг.
– Ничего, пробьемся! Они теперь ленивые, им не заплатили вовремя! – откликнулся Йорген весело. – Я же вам говорил, что Фруте неплохой парень! Просто он был одержим, только и всего. А вы мне не верили!
– Вернусь, боги дадут, домой – поставлю памятник в честь вороны Клотильды! Прямо в центре Аквинары, и чтобы из чистого золота! – выпалил Кальпурций Тиилл с чувством. – Девы Небесные, как же я люблю ворон!
Эпилог
– Пора выбираться! – торопил Семиаренс Элленгааль спутников. Радость победы заставила их расслабиться. Меж тем за окошками быстро темнело – до утра было еще далеко, а колдовской свет, превративший ночь в день, угасал. – Чем скорее мы оставим это место, тем лучше! Ифийцы могут напасть в любой момент…
Но нет. Иного рода беда, гораздо более страшная, ждала победителей Света. Огонь!
Семиаренс Элленгааль бежал по лестнице первым, готовый в любой миг отразить нападение наемников-горцев ударом боевых чар, но мощная волна огня заставила его отшатнуться назад, когда до выхода из храма оставался всего один пролет.
Храм горел, полыхал ярко, будто построен был из сухого дерева. Языки пламени плясали по стенам, и они, раскаленные докрасна, не обрушивались, а плавились как смола, текли огненными струями, капали огненными сосульками. Дыма почти не было, но жар стоял невыносимый – не пробьешься. Ловушка захлопнулась. Только один путь остался у пленников ее – наверх. И они бежали, будто там, наверху, могли найти спасение! Но увы, это была лишь отсрочка, короткая отсрочка неизбежного. Слуги Света не пожелали отступить, не отомстив. И месть эта была изощренной. Колдовской огонь распространялся медленно и был хоть и жарким, но все же не таким, как настоящий, природный, – у будущих жертв его еще оставалось время осознать весь ужас, всю безнадежность своего обреченного положения.
– А знаете, какой сегодня день? – нервно хихикнул хейлиг Мельхиор. – Осеннее Восхваление!
– Что ж, нам остается только радоваться, что мы будем последними из колдунов, сожженных в это тысячелетие! – мрачно отозвался Легивар. На самом деле такая честь его совершенно не радовала. – Чувствуете – храм пошатывается?
Чувствовали, как не почувствуешь! Страшно!
– Семиаренс, Легивар, мы же умеем колдовать, давайте втроем попробуем что-нибудь сделать, а? – взмолился Йорген в отчаянии. Собственную гибель он встретил бы мужественно, как и подобает сыну славного рода фон Раухов. Но с ним же был Фруте!
Попробовали – куда там! Из наперстка пылающий амбар не потушишь, тайную Силу доморощенным колдовством не одолеешь. Только и добились, что огромное, красивое стекло в окне свода разлетелось вдребезги и осыпалось мелким крошевом. А может, оно сделало это само, без их помощи. Потому что все здание ходило ходуном, и стены верхнего зала еще не загорелись, но уже стали накаляться снизу от пола…
Но что это? Причудливая вязь древних сарамеян проступила на одной из стен, будто узор из огненных змеек!
– «Лишь тот мир достоин приобщения к вершинам духовного бытия, чьи смертные непоколебимо тверды в вере своей!» – успел прочитать светлый альв, прежде чем буквы оплыли и исчезли.
– А! – понял Йорген. – Это наш мир сейчас вроде как поругали, да? За то, что наше Воплощение оказалось недостаточно твердо в новой вере?
– Пожалуй, это следует трактовать именно так, – согласился Семиаренс Элленгааль. – Фанатизма юному Фруте определенно не хватило. Что ж, думаю, мир за это должен ему быть только благодарен. Приобщиться к вершинам духовного бытия он, пожалуй, еще не готов.
– Ага. Зато мы к ним с минуты на минуту приобщимся! – вздохнул Йорген. И вдруг заметил Фелицу, о которой в пылу – точнее и не скажешь! – событий все как-то позабыли. Птица по-прежнему безмятежно клевала носом на золотой перекладине. – А ты что не улетаешь, дурочка? Сгорим же сейчас!
– Ах, милый, я бы рада, да не могу! – проворковала та и чуть приподнялась на своем насесте, подобрала перышки. – Вот!
Грубое металлическое кольцо охватывало цевье ее изящной левой лапки, и короткая цепь шла от него к насесту. Бедняжка была обреченной пленницей, такой же, как они.
– Да что же это за металл такой? Заколдованный, что ли? – удивлялся Кальпурций Тиилл.
Как ни старались они, как ни тупили мечи, сбить оковы не удавалось.
– Жезл Вашшаравы! – вдруг вспомнил силониец.
– Да он же пустой! – отмахнулся Йорген.
– Нет, не совсем! Мы убили караульного ифийца – какая-никакая, а кровь! Чтобы потушить огонь, ее все равно не хватит, а на кандалы – может хватить! – Он очень хотел, чтобы бедная птица освободилась, очень, очень хотел…
Звякнула перерубленная цепь. Радостно пискнув, Фелица переступила с лапки на лапку, расправила жемчужно-серые крылья – ах, какие огромные! – и легко, будто была малой птахой, а не созданием размером чуть не с человека, взмыла в воздух. «Вы милые. Я вас полюбила!» И вылетела в окно, исчезла в багровом от зарева небе – как и не было. Только серое перышко, кружась, упало к ногам Фруте, солидная кучка помета с крупинками белого пшена шмякнулась чуть не на голову Йоргену – едва успел отскочить.
– Прощальный подарочек! – саркастически изрек Легивар. Потом стащил рубашку и закашлялся – жар становился невыносимым, воздух обжигал нутро.
– Убейте меня! Немедленно! – вдруг взвизгнул Мельхиор.
– Что, не терпится на тот свет? – обернулся на крик бакалавр. – Подожди, сейчас все там будем!
Хейлиг на него даже внимания не обратил.
– Ах, да не медлите же! Вспомните тот страшный лес в Вальдбунде и ящера, с которым сражался Йорген! Тогда Тиилл ранил меня слегка, и крови-то пролилось совсем чуть, но ваш жезл напитался немалой силой! Я – хейлиг, должно быть, моя кровь ему больше по вкусу! Убейте меня – вдруг это путь к спасению! Ну, что вы ждете?!
– Отстань, – утомленно сказал Легивар. – Не станем мы тебя убивать, хоть ты то еще сокровище!
– Да почему?! Я в любом случае умру через несколько минут, с вами, без вас – мне-то какая разница?! Даже легче, если не придется гореть заживо! Зато у вас появится надежда на спасение! – убеждал Хенсхен из Швелльхена. Он был ученый-хейлиг, он умел убеждать людей.
