— Доктор Аллистер! — позвал он. — Впустите меня. Пожалуйста, быстрее!
Открывшего дверь врача поразила не рана Карнеса, а сам факт его появления. Что касается травмы, то на Барбари-стрит даже куда более серьезные увечья были не в диковинку.
— Не станем терять времени, — деловито поторопил врача Карнес, снимая перепачканную кровью одежду. — Я очень занят. Через час мне выходить на ринг.
— Да ты что, приятель? — изумился врач. — С такой раной нельзя драться! Это исключено!
— Кстати, я возьму у тебя взаймы кое-какую одежку, — перебил его Карнес. — Все журналисты в городе на уши встанут, если я появлюсь на людях в залитых кровью штанах.
6
Рейнольдс нервно ходил из угла в угол раздевалки «Золотой перчатки», когда в дверях неожиданно появился Карнес.
— Ты в порядке, Джон? Они ничего с тобой не сделали?
— Нет-нет, — отмахнулся Рейнольдс, для которого все его приключение по-прежнему оставалось сплошной загадкой. — А ты-то как? Где ты был? Что случилось, объясни наконец! Ты очень бледен.
— Я так волновался, так беспокоился о тебе, — пробормотал Карнес, рассматривая собственные ботинки. — Потом все объясню. А сейчас выстави всех отсюда, пока я переодеваюсь. И сам иди, пообщайся с репортерами. Не доводи дело до скандала, они и так наверняка что-то почуяли.
Оставшись один, Карнес переоделся и с облегчением увидел, что форма полностью прикрывает аккуратную повязку, наложенную на рану доктором Аллистером. Накинув халат, он открыл дверь. В раздевалку ввалились секунданты, ассистенты и журналисты. Карнес почти не слышал их суетливых голосов и ждал, пока, нафотографировавшись всласть, репортеры удалятся. Он поймал на себе взгляд Рейнольдса — счастливый взгляд человека, как никогда близкого к своей заветной цели и не знающего о том, что поражение было так близко… да и сейчас оно неподалеку. Один из журналистов затараторил:
— Ставки делаются в соотношении четыре к трем в пользу Карнеса. Утверждают, что за счет более грамотной и точной работы ногами он сможет еще больше склонить чашу весов в свою пользу.
Рейнольдс улыбнулся и кивнул:
— Согласен, хорошо подмечено. Во многом благодаря грамотной работе ногами Кирби и завоюет для нас обоих чемпионский титул.
Карнес слегка наклонил голову. Никто и не подозревал, как болит свежая рана на животе. Какая уж тут виртуозная работа ногами, какие полеты над рингом…
Дверь широко распахнулась, и представитель администрации клуба распорядился:
— Все, интервью окончены. Карнес, пора на выход!
Медленно, точно неживой, Карнес вышел в зал. На ринг он не взлетел, как Лопес, а аккуратно пробрался между канатами.
Лопес пришел первым — гора костей и мускулов. Широченная лохматая грудь, густые черные брови над глубоко посаженными глазами, узел черных как смоль волос на затылке. Вылитый пещерный человек, неандерталец. Выслушивая ритуальные указания судьи, он с людоедским интересом рассматривал противника. Затем боксеры вновь разошлись по своим углам. Зрители замерли в ожидании.
— Боксируй, сынок, боксируй, — в последний раз повторял распоряжения Рейнольдс. — Переиграй его техникой, летай по рингу. Загоняй его! В общем, делай все так, как мы с тобой задумывали.
Карнес молчал, вспоминая долгие часы тренировок и теоретических занятий, на которых они составляли план поединка с помощью специально подобранных спарринг-партнеров и фрагментов спортивной кинохроники с участием Лопеса.
Прозвенел гонг. Лопес понесся по рингу как ураган, намереваясь нанести удар правой рукой.
Зрители взревели от восторга. Бой начинался отлично. Карнес не принял своей знаменитой стойки; он сделал несколько осторожных шагов вперед, плотно закрылся и встретил атаку стоя на месте, перейдя в глухую оборону.
Этот маневр озадачил знающих толк в боксе зрителей, не говоря уж о профессионалах. А в следующую секунду Карнес еще больше удивил всех. Вместо того чтобы уйти с линии атаки и ответить Лопесу хорошим, трудно блокируемым хуком справа или слева, он нырнул под его руку и, перейдя в ближний бой, два раза коротко ударил гондурасца в грудь. Лопесу это пришлось по душе. Оказывается, столь опасный в движении противник решил не использовать своего главного преимущества и решиться на прямой, жесткий обмен атаками и контратаками. Рука-палица занялась своим привычным делом — стала наносить страшные, крушащие удары.
Рейнольдс не верил своим глазам. То, что приятно удивило Лопеса, не могло не напугать старого тренера. Как же так? Столько работать над техникой движения ради того, чтобы в решающий момент затеять обмен жесткими ударами с самым, пожалуй, мощным «молотильщиком» последних лет!
Нет, Карнес не дрался абсолютно открытым, как раньше. Он с поразительным мастерством уворачивался, уходил от ударов, блокировал их. Но удары сыпались на него с такой частотой, что, даже контратакуя, он неизбежно пропускал часть из них. Кровь капала из носа Кирби, выступила на старых шрамах на голове.
По сигналу гонга обалдевший радиокомментатор проорал на весь континент, что первый раунд с большим перевесом выиграл Лопес, а Карнес, по всей видимости, слегка повредился умом, если не сказать резче.
Прямо на глазах постаревший Рейнольдс отчаянно шептал на ухо своему ученику, своей последней надежде:
— Кирби, прошу тебя, блокируй! Двигайся, сынок, действуй свободнее, техничнее! Дерись так, как мы планировали, ради всего святого!
Карнес молча смотрел на перчатки, чтобы не встречаться взглядом с полными боли глазами тренера.
Второй раунд Карнес начал с того, что, нырнув под руку противника, сделал выпад и резко, изо всех сил полоснул боковым ударом по волосатому корпусу гондурасца. Несмотря на броню мышц, Лопес сполна ощутил, что такое удачно проведенный удар «льва пустыни». Содрогнувшись всем телом, он был вынужден свернуть начатую атаку и отступить на шаг, чтобы позволить себе мгновение передышки.
Однако в любом случае Диего Лопес был не тем парнем, которого можно свалить одним — даже самым мощным — ударом. Зарычав, словно приближающийся тайфун, он снова пошел вперед. Его правая рука все время висела дамокловым мечом над противником, угрожая, как минимум, нокдауном в случае полновесного, не ослабленного защитой удара. Порой Лопес действовал ею не как частью тела, а, скорее, как ударно-дробильным инструментом. Каждый ее удар сотрясал все тело Карнеса, отдавался не меньшей болью в душе Рейнольдса. Во втором перерыве секундантам пришлось поработать уже по полной программе, приводя в форму беззвучно шевелящего губами Карнеса. Тренер не мог уразуметь, почему такой техничный боксер заставляет свое тело «держать» столь сильные удары, которых не так уж трудно избежать?
Карнес знал, что изменить тактику сейчас он не в состоянии. Он поднялся очень высоко, следуя советам и указаниям Рейнольдса, но последнюю ступеньку на пути к успеху предстоит одолеть одному, без помощи тренера.
