– Тю! Вот ты открыл Америку через форточку! – отмахнулся мой напарник. – Понятное дело, встречался. Роджерсон с кем только не встречался, он медицинское светило, лейб-медик императора. А кроме того, эмигрант, кажется, шотландский. Шо уж он, по-твоему, с земляком на родном языке почирикать не может?
– Но этот земляк – тайный агент короля Георга!
– Слушай, Ганс, у тебя от полицейской службы уже мозги набекрень, как та шапка у казака! Пора на отдых, надо беречь себя, лечиться гальванической батареей, магнетизмом опять же, – с деланным сочувствием покачал головой мой не слишком жалующий полицию секретарь. – Вот скажи мне, этот самый Морстон шо, ходит по улице с табличкой «Я – английский шпион»?
– Нет, конечно! Однако я видел его личное дело в архиве полицай-президента.
– И шо, в этот момент доктор Роджерсон стоял у тебя за плечом и подсматривал? Роднуля, ты сам прикинь, этот Айболит, в смысле – эскулап, один из самых популярных и грамотных лекарей столицы. То, шо он согласился наблюдать, как заживает рана Мюнхгаузена, – это просто удача. А вообще-то он ставит клистиры всем светским львам и вычесывает блох из шерсти львиц. У него, между прочим, сам император среди клиентов!
– Стоп! — Я перебил Лиса.
– В каком смысле – стоп? – оторопело переспросил Сергей.
– Перестань клевать Протвица, здесь весьма неприятная история получается.
– То есть?
– Совсем недавно граф Литта приватно сообщил мне, что государь смертельно болен, что у него воспаление мозга и Роджерсон для смягчения боли поит его маковым отваром.
– Ни фига себе! – восхитился Лис. – Это ж получается, шо пока мы тут, как тот рыбак у синего моря, плетем сети, Пашу банально посадили на дозу?
– Выходит, так, – нехотя согласился я.
– Вот-вот, а там, глядишь, и до передозировки недалеко. Главное, все шито-крыто! Хто ж будет оспаривать диагноз пейб-медика? Знаешь шо, Йоган, я тут пораскинул мозгами из стороны в сторону и вот как тебе скажу. Может, Роджерсон и не при делах, а может, и в теме по самую макушку, и если твои подозрения верны, то нам это ученое светило будет стоить не одного теплового удара, так шо, как это у вас говорится, наблюдать за ним неотлучно. Бонапарта пока оставь в покое, ты на него и так накопал столько, шо лопатой не разгребешь. Капитан, я те говорю, мы занимаемся полной хренотенью. Не знаю, как сыскари на пути такого потока информации решето ставят, а у меня уже в башке полный чайник, того и гляди пар из носа пойдет.
– Граф, вы совсем не слушаете! – не скрывая раздражения, возмущенно бросила Каролина, выводя меня из долгой задумчивости.
– Прошу извинить, сударыня, – я виновато улыбнулся красавице, – я невольно размышлял о превратностях судьбы, так необычайно столкнувшей нас.
– Мой брат говорит, что судьба – любовница победителя.
– Быть может, быть может. Ему виднее, – рассеянно ответил я.
– Однако вы немногословны, – надула губки прелестница. – Разве уж я так досадила вам, что мои бесхитростные заблуждения лишили ваше сиятельство былой учтивости? Или же то, что вы могли позволить по отношению к скромной жене негоцианта по дороге в Вену, непозволительно по отношению к супруге маршала Франции?
– А разве я себе что-то позволил? – изумился я. Музыка стихла, давая танцующим перевести дух, и Каролина распахнула веер.
– Как здесь душно, граф, вы не находите? – сменила тему мадам Дезе.
– Отнюдь. – Я протянул Каролине руку, чтобы отвести ее к месту. Она легко оперлась на нее и… ах, с чувством рухнула мне в объятия, деланно лишаясь этих самых чувств.
– Воды! Воды! Воздуха! Принесите нюхательную соль! Немедленно следует послать за доктором Роджерсоном! – услышал я вокруг, продолжая удерживать картинно повисшую красотку.
Ее грудь в глубоком вырезе декольте была чуть прикрыта прозрачным муслином, и взоры присутствующих мужчин сошлись на этом вырезе, точно стрелы наступления на вражеской столице.
– Надо расшнуровать корсет, – предложил кто-то.
– Вот нюхательная соль, – железной рукой бесцеремонно раздвинув круг сочувствующих, приблизилась к пребывающей в обмороке гостье Екатерина Павловна Скавронская. – И одеколон. Граф, натрите виски и лоб вашей партнерше! – Я поймал испепеляющий взгляд хозяйки дома и почувствовал, как на спине начинает дымиться рубаха. – Отчего же вы медлите, окажите даме помощь, которую она с таким нетерпением ждет!
Молнии, посылаемые подчеркнуто безмятежной Принцесс Ноктюрн, могли бы испепелить средних размеров город. Однако это было лишь начало. Продолжение бури ожидало меня глубокой ночью, когда гости разъехались и мы с Екатериной Павловной наконец остались одни.
– Для чего же вы остались, любезный граф? – остужая мой пыл ледяным взглядом, поинтересовалась хозяйка дома.
– Но, Катрин…
– Примите мои извинения! Признаться, у меня ужасно болит голова, и я бы сейчас не хотела никого видеть! – хлопком складывая веер, сообщила Екатерина Павловна.
– Вы что же, ревнуете? – предположил я.
– Сударь, ревновать можно лишь то, что достойно ревности. Вы же попросту дурачили меня все это время! – В голосе северной красавицы слышался полярный холод. – Не так давно в Вене я имела неосторожность поверить вашим рассказам о коварстве данной особы. Нынче же я своими глазами видела, как вы беззаботно порхали с этой пошлой выскочкой, нимало не заботясь о правилах хорошего тона и приличия!
– В чем же вы, сударыня, видите непристойность? – попробовал было возмутиться я.
– Вы что же, полагаете вполне пристойным танцевать с бывшей любовницей в моем доме? – Моя возлюбленная кипела от возмущения. – А эта сцена с обмороком?! Разве вам не известен сей прием светских кокеток, желающих дать кавалеру вполне ощутить свое тело в их объятиях?
– Катрин, я заверяю, эта женщина никогда не была моей любовницей, – пытаясь снизить накал страстей, взывал я к разуму. – А нынешняя ее выходка скорее всего призвана рассорить нас с вами.
– Что же тогда вы поддались на ее уловку, сударь?
– А что, по-вашему, я должен был сделать? Уронить на пол вашу гостью?
– Хотя бы и так. – Екатерина Павловна топнула раздраженно ногой. – Как бы то ни было, я прошу вас, граф, нынче оставить меня. Я желала бы побыть одна.
– Но я уже отпустил экипаж! – возразил я.
– Весьма досадно, граф! – безразлично отрезала госпожа Скавронская. – Однако же вам придется либо уехать, либо Уйти. Всего вам доброго!
Холодный ветер дул от Невы, свистя раскрученной нагайкой по заснеженному проспекту. Унылый будочник высунул нос глянуть на запоздалого прохожего, но, сочтя хмурого мужчину в медвежьей шубе достаточно состоятельным, а следовательно, благонадежным, не стал выходить на мороз, чтобы проверить документы.
