* * *
Лаис рыдала, не в силах унять слезы. Волнения последних дней легли на ее плечи невыносимым грузом. Жизнь как-то вдруг пошла рушиться. Ее мир, такой удобный и привычный, исчезал, точно мираж. Вместо золотого чертога теперь громоздились страшные угрожающие развалины. Ее верный Конрад вдруг оказался опасным мошенником. Этот приятный флигель-адъютант, которого она уже числила среди друзей и поклонников, вдруг обернулся жестокой ищейкой и едва ли не грабителем с большой дороги. Теперь она оставалась без средств к существованию. К тому же — Лаис громко всхлипнула от нахлынувшей жалости к себе — за ней охотятся!
Конечно, теперь полковник, как и обещал, приставил к дому жандармов, но вряд ли те сумеют защитить ее, они и своего государя порой уберечь не могут.
Лаис снова всхлипнула. А вот к ней теперь точно никто приезжать не пожелает. Кому же угодно в жандармские протоколы угодить? «Замечен в связях с…»
Дверь ее будуара распахнулась, точно кто-то пнул ее ногой. Лаис убрала платок от глаз, собираясь уже выговорить дерзкому мужлану за этакое невежество. В дверном проеме красовалась целая клумба алых роз, над которой виднелась черная, как ночь в тропиках, шевелюра ротмистра Чарновского.
— Душа моя! — проникновенным голосом пророкотал конногвардеец. — Ну что ты? Все уже позади! Прости, что я не приехал сразу, но как только увидел сообщение в газете… Я полагал, что ты в Царском Селе. Ты же говорила, что едешь в гости к великой княгине Ксении Александровне и заночуешь у нее.
— Я и была там, — все еще всхлипывая, но все же понемногу успокаиваясь при виде любимого мужчины, произнесла Лаис. — Не смотри на меня, я сейчас ужасно выгляжу! — перебила она собственный рассказ. — Однако ближе к вечеру позвонил Конрад и сказал, что здесь есть дела, требующие моего безотлагательного присутствия. Затем он прислал нарочного с билетом… А там, в поезде, я познакомилась с этим господином.
— Луневым, — поправляя усы, проговорил Чарновский. — Старый знакомец.
— Но я не знала, что он имеет отношение к жандармам.
— А он и не имеет, — присаживаясь рядом и ласково обнимая ее за плечи, заговорил ротмистр. — Он контрразведчик. Скорее всего скромняга Конрад работал на австрийскую разведку. Твой братец прислал его сюда с дальним прицелом. Насколько я понял, деньги, которые переводил тебе князь Эстерхази или, вернее, их Генеральный штаб, были фальшивыми.
— Я видела, видела в своих прозрениях деньги, будто охваченные пламенем! Они горели, но не сгорали!
— Ни о чем не беспокойся, моя дорогая, — продолжая утешать заплаканную госпожу Эстер, заверил конногвардеец. — Живи как обычно. У тебя ведь сегодня вечером салон?
— Да, — кивнула Лаис, и выражение отчаяния на ее лице сменилось озабоченностью. — Какой ужас!
— Ничего ужасного! Все идет своим чередом. Тебе пора готовиться. Успокойся. Общение с духами, ты лучше меня это знаешь, требует сосредоточенности и уверенности в своих силах.
— Но жандармы у подъезда? — вновь отчаянно всхлипнула женщина, закрывая надушенным платочком красные от слез глаза.
— Можешь не беспокоиться. Там будут стоять мои люди.
* * *
Лунев ходил по кабинету из угла в угол. Коллежский асессор Снурре с блокнотом и карандашом в руках едва успевал записывать.
— По Конраду Шультце. Прояснить все детали: где, когда родился, кто его родители, какого состояния, есть ли еще братья и сестры. Где, когда служил, какие отзывы. Желательно найти знакомцев по службе. Пошлите запрос в Ригу в таможенное управление. Необходимо установить, что его может связывать с князем Эстерхази, единокровным братом госпожи Лаис Эстер. Встречались ли? Могли ли встречаться? Если да, то при каких обстоятельствах?! Все проверить и перепроверить. Срочно.
По ротмистру Чарновскому. Приставить лучших филеров. Глаз не спускать ни днем, ни ночью. Все письма его и его слуг перлюстрировать, если необходимо — дешифровать. Все телефонные разговоры прослушивать и фиксировать номера. Сотник, эта задача — тебе. Съезди на телефонную станцию, найди пару барышень посмышленей и помолчаливей.
— Так это одно и то же.
— Отставить шуточки!
— Все, молчу. Уже ж помчал быстрее лани. Записываю: пара барышень. Интим не предлагать.
— Тьфу ты, — глядя на неугомонного балабола, нахмурился полковник и вновь обратился к Снурре: — Имейте в виду, мне нужны все контакты Чарновского, госпожи Эстер и этого самого Шультце. Все! Далее, вы деньги на экспертизу передали? — без перехода уточнил он.
— Так точно! — попробовал вытянуться полицейский чиновник. — Но первые результаты будут не раньше завтрашнего дня.
— Долго! Это очень долго! Необходимо быстрей. — Платон Аристархович хлопнул ладонью по столу. — Мне нужны результаты! Будьте любезны, поторопите экспертов! Пусть работают днем и ночью. Здесь тоже война и тоже фронт!
— Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
— Вот и отлично.
— Слушай! Нэльзя-нэльзя! — послышалась из-за двери похожая на орлиный клекот речь Заурбека. — Никого нэ прынымает!
— Моя искай генерар Кругров, — послышалась фраза на еще более ломаном русском, нежели у малограмотного горца.
— Нэ хадить! — свирепо прорычал телохранитель, и все явственно услышали звон покидающего ножны кинжала.
— Что там, черт возьми, происходит? — нахмурился Лунев. Он приоткрыл дверь. Форма и весь внешний облик вошедшего не вызывали сомнения. У порога кабинета стоял офицер — лейтенант японской армии.
* * *
Николай II глядел в окно. Там, на заснеженной лужайке вовсю резвились детишки дворцовой челяди. Казалось, им не было дела ни до августейшего наблюдателя, ни до идущей войны. Впрочем, нет. До войны им как раз дело было.
Закончив катать снежные шары, мальцы взгромоздили их один на другой, затем выложили на плечах угольками нечто вроде погон и напялили раздобытую где-то прусскую каску на голову снеговику. Далее с криком «ура!» они ринулись швырять в самодельного врага снежками и шишками и, покончив с «артподготовкой», развивая успех, разухабисто истыкали его палками, точно штыками или саблями.
— …На Привисленском участке фронта действия наших войск неудачны, — продолжал вещать подтянутый моложавый генерал-адъютант, изредка бросая взгляд на исписанные листы, лежащие перед ним в сафьяновой с золотым тиснением папке. — Катастрофически не хватает снарядов. Все нормы довоенного времени в условиях нынешней кампании оказались абсолютно недостаточными. Недостача боеприпасов столь велика, что орудия порою в день могут произвести не более трех-пяти выстрелов на ствол. Когда же противник предпринимает наступление, артиллерия, опасаясь захвата, и вовсе спешит покинуть поле боя. Это, конечно же, не способствует улучшению боевого духа войск.
— Пожалуй, пожалуй, — отрываясь от созерцания картины за окном, кивнул император. — Но отчего так? Отчего не было запасено снарядов в необходимом количестве? Отчего наши заводы по сей день не справляются с фронтовым заказом? Что мешало России, — Николай II произнес это слово, раскатывая каждый слог, и вновь повторил, — России с ее огромными богатствами, с ее недрами быть готовой к войне?!
