Книга Фехтмейстер, страница 6. Автор книги Владимир Свержин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Фехтмейстер»

Cтраница 6

Встречные пешеходы кидали порою на Лунева недоуменные взгляды, им было невдомек, что могло вызвать странную, беззаботную улыбку на лице сурового на вид полковника. Они не понимали, не могли понять, каково это — идти, не ожидая, что из темноты вдруг с предсмертным свистом вылетит снаряд, или где-то поблизости, точно кто-то рванул в клочья брезент, похоронит ночную тишь пулеметная очередь…

Мир этих людей был по-своему полон войной, по-своему сложен и опасен, а потому улыбка на губах прогуливающегося по Садовой полковника казалась им неуместной.

Госпожу Эстер у здания вокзала ожидали запряженные тройкой сани, но Платон Аристархович отказался от ее любезного предложения доставить прямо к дому «благородного спасителя». Его радовала возможность неспешно пройтись по улицам, по которым в последний раз довелось вот так хаживать бог весть сколько лет назад. Остановив извозчика в изрядном отдалении от своего жилья, он шел, продолжая размышления, прерванные внезапным появлением «сей романтической особы». По всему, его новая знакомая не годилась в шпионки, и все же мысли полковника, то и дело сбиваясь с правильного, стройного течения, возвращались к недавней спутнице. «Вот же незадача!» — Лунев тряхнул головой, отгоняя навязчивый образ.

«Не ходи в Апраксин двор, там сидит на воре вор! — внезапно припомнился ему услышанный когда-то детский стишок. — Отправляйся на Сенную, там обвесят и надуют!» Сенная площадь осталась позади. Впереди, озаренные пробивающимся из окон светом, маячили строгие чугунные решетки Пажеского корпуса.

«Возможно, в жандармерии на эту красотку имеется увесистый том, — неведомо чему усмехнулся контрразведчик, против воли возвращаясь к недавней спутнице… — Да, занятная штучка. Надо бы узнать, чем она занимается в то время, когда не ездит в поездах и не попадает в передряги с упившимися вояками. Уж точно не модисткой служит! — Он зачерпнул пригоршню снега, неспешно скатал и запустил немудрящий метательный снаряд в фонарный столб. — Впрочем, может, и вовсе ничем толком не занимается. Она ведь сказала, что брат выделил ей неплохое содержание. Тот, и вправду, очень богат, что и говорить. В последние годы только и слышно: „Миклош Эстерхази купил то, приобрел это“. Одна его коллекция бриллиантов чего стоит?! Поговаривают, богатство его не уступает размерами состоянию Ротшильдов. Возможно, поэтому князь и решил выделить новоприобретенной сестре денег и отправить с глаз долой — чтоб фамилию не позорила.

Еще бы! С такой-то родней кому захочется очутиться в центре скандала! Если и впрямь эта милая кокетка не лжет, то выходит, что она в родстве и свойстве едва ли не со всеми монаршими дворами Европы! Даже у нас. — Лунев напряг память, вызывая в уме заученные еще в Академии Генерального Штаба родственные связи европейских коронованных особ. — Да что далеко ходить — супруга великого князя Кирилла Владимировича, царского кузена, — старшая сестра ее новой невестки. Занятно, весьма занятно! Хотя подобные связи действительно объясняют особое положение госпожи Эстер».

Он остановился возле освещенной витрины магазина. «Граммофоны и пишущие машины», — гласила вычурная надпись на вывеске. Было уже довольно поздно, но за стеклом еще горел свет. Военная пора заставляла торговцев с остервенением бороться за каждого покупателя, работать, не считая часов, до последнего клиента!

«Пишущие машины», — по слогам повторил Лунев, волевым усилием переключаясь с таинственной служительницы храма Эстер на имевшиеся в деле о заговоре улики. Таковых на сей момент было совсем немного, и потому на общем безликом фоне служебной переписки между инстанциями особо выделялась одна бумага, строго говоря, и послужившая детонатором, воспламенившим кажущийся мир и покой императорского двора.

Это было письмо, перехваченное военной цензурой в Харькове. Вернее, письмо не было перехвачено. Его доставил в полицию обычный почтальон, заявив, что на его участке нет указанного адреса. Конверт бесхозного послания сильно пострадал, должно быть, от дождя, буквы по большей мере расплылись и были абсолютно неразборчивы. И все же первые литеры названия улицы читались ясно: «Рыб…». В городе имелась улица Рыбная, но указанного номера на ней не оказалось, да и обозначенного в качестве адресата «полковника» никто из окрестных жителей не знал и припомнить не мог.

Лунев машинально толкнул дверь и, отряхивая снег с рукавов шинели, вошел в помещение. На него сразу пахнуло теплом и той дивной смесью уюта и деловитости, которую создавали расставленные кругом шедевры инженерного гения и научной мысли человечества.

— Чего изволите? — Немолодой приказчик незамедлительно возник перед запоздалым клиентом, изгибаясь в поклоне.

— Покажите мне печатные машины.

— К сожалению-с, новых поступлений не было, но у нас есть замечательные «Ундервуды» всего только прошлого года выпуска. Очень хорошие. Печатают четко, бумагу не рвут. Можно сразу приготавливать несколько копий. Для вас, — приказчик вскользь смерил полковничий мундир возможного покупателя, — это будет весьма кстати.

Лунев молча обвел глазами представленные ему образчики.

— Сию минуту, я сейчас заправлю бумагу.

— Сделайте одолжение, — не отвлекаясь от своих мыслей, утвердительно кивнул Лунев.

«На одной из таких машин и был напечатан текст нашего загадочного послания. Брошено оно в почтовый ящик, несомненно, в Харькове, иных штемпелей на конверте нет. Но текст, похоже, свидетельствует об определенной близости к императорскому двору».

«Дражайший кузен и кум! — гласило послание. — Как ты знаешь, события у нас в Петербурге продолжают развиваться стремительно, неуклонно приближая конец нынешнего царствования. Недовольство императорской семьей тем больше, чем сильнее влияние на нее „полоумного Старца“, чем меньше деятельной воли в поступках самого государя. Считаю должным сказать тебе, что недовольных, готовых к решительным действиям, предостаточно не только в гвардии, но и вокруг трона. Даже и среди тех, кто чувствует ступнями его ступени и свысока взирает на них.

Полагаю несомненным, что дамоклов меч, висящий над российской короной, уже скоро рухнет на нее всей своей тяжестью. В этот час прямая обязанность и долг чести всякого дворянина, а тем паче каждого офицера, сделать правильный выбор…»

— Вот, пожалуйте. — Расторопный приказчик ловко вставил белые листы, проложенные черной копировальной бумагой. — Если желаете — сами испробуйте.

Лунев мельком поглядел на круглые белые клавиши из слоновой кости, на черные значки буквиц, размял озябшие пальцы и неспешно, литера за литерой, отпечатал слово, заменявшее подпись в адресованном никуда письме:

ФЕХТМЕЙСТЕР.

Платон Аристархович задумчиво расправил еще недавно девственно чистый лист, любуясь достигнутым результатом, словно пытаясь в ровном начертании букв узреть душу неведомого заговорщика.

Судя по манере излагать мысли, человек, отправивший письмо, довольно резок и, без сомнения, решителен. Он требует, настаивает, пусть даже и слегка маскируя свои требования мишурой светской учтивости. Если полагать, что изложенное в данном образчике эпистолярного жанра — правда, а не бредовая выдумка наподобие неисчислимых революционных орд господина Нечаева [2] , то государю и впрямь есть о чем беспокоиться!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация