Окончательно разволновавшись, я попытался соединиться с
Максом, но сотовый приятеля тоже был отключен, дома у него никто не снимал
трубку, а на работе приятный баритон сообщил:
– Он в отпуске.
– Но ведь Макс недавно отдыхал.
– Не знаю, – отрезал голос, – я ему не
сторож.
В голову полезли самые ужасные мысли. Нора в реанимации,
Ленка дежурит около нее, а Макс мечется по городу в поисках какого-нибудь
дефицитного лекарства. Почему меня не поставили в известность о случившемся?
Так, небось звонят безостановочно, только мой телефон с разрядившейся
батарейкой мирно покоится в кармане брюк, которые остались в номере. Вполне
вероятно, что Макс попытался соединиться с Николеттой, но маменька лежит в
грязи… обмазанная, пардон, грязью, мобильник у нее отключен.
Поезд тащился со скоростью беременного ленивца. Мне
захотелось вскочить и побежать в Ковальск. Подергавшись пару секунд, я горестно
вздохнул. Спокойно, Иван Павлович. Почему тебе в голову сразу лезут страшные
мысли? На самом деле ситуация крайне проста. Нора поехала в салон стричь и
красить волосы. Это единственный момент, когда она никому не доступна. Ленка отправилась
на рынок или в магазин, а Макс взял недельку за свой счет. Перед самым моим
отъездом приятель позвонил и завопил:
– Слышь, Вань, есть возможность приобрести новенькую
«девятку» прямо на заводе, намного дешевле, чем в салоне, зимняя резина в
подарок. Одна докука – самому пригонять надо. Поехали со мной – туда на поезде,
обратно на новеньких «Жигулях».
Я сказал, что уезжаю в Чехию, и предложил:
– Подожди две недели, вернусь – и скатаемся.
– Нет, – воскликнул Макс, – надо либо в
течение семи дней брать, либо никогда!
Значит, друг укатил за новой тачкой. Сердце перестало бешено
колотиться. Я продолжал вертеть в руках телефон Кати, и тут внезапно меня
осенило.
Сначала я просмотрел последние звонки. Так, Нора, дом, Макс.
А вот это уже номер, по которому звонила Катя, причем набирала она его
многократно. Не успел я подумать, как пальцы сами нажали на клавишу, и через
пару секунд услыхал чуть глуховатый голос:
– Да.
– Иржи?
– Слушаю вас.
– Как самочувствие?
– Благодарю, нормально. С кем разговариваю?
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин.
– Мы знакомы?
– Нет. Но я хочу сказать, что игра окончена.
«Бугаев-шоу».
– Вы о чем?
– Да ладно вам, Миша, я вас нашел. После слов
«Бугаев-шоу» вы должны прекратить игру и ехать со мной в Москву.
– Э-э… – донеслось из трубки.
Я, изрядно разозлившись, перебил парня:
– Не утруждайте себя. Я все знаю! Вы Михаил Стриженов,
проживаете сейчас под именем Иржи Вондрачкова, он же Сергей Кольский. Хитро
придумано, вы решили, что вас никому не найти. Ан нет!
– Однако, – восхитился Стриженов, – как вам
это удалось!
– Ирина Леонидовна рассказала.
– Она жива?! – с изумлением воскликнул
Михаил. – То есть, я хотел спросить, она здорова?
– Не лукавьте, – отрезал я, – Вондрачкова
умерла, но перед смертью рассказала мне много интересного. Имейте в виду,
бежать бесполезно. Если не признаете себя проигравшим и попытаетесь скрыться, я
мигом пойду в полицию. Вас поймают через пару часов. Единственный способ
избежать в Чехии наказания за все совершенные вами убийства – это уехать со
мной в Москву, понятно?
– Да, да, конечно, – залебезил Михаил, – где
встретимся?
– Ну…
– Давайте в десять вечера в парке, около беседки
Шопена.
– Отчего так поздно?
– Ну мне же надо выписаться из больницы так, чтобы
никто ничего не заподозрил, – резонно ответил Михаил, – взять сумку,
вы на часы-то гляньте – дело к вечеру.
– Хорошо, – согласился я, – будь по-вашему.
Войдя в свой номер, я первым делом вытащил из шкафа брюки,
выудил из кармана свой мобильный, подсоединил его к зарядному устройству и сразу
услышал звонок.
– Ты почему не отвечаешь? – затараторила
маменька. – Немедленно иди сюда.
– Куда?
– В номер Коки.
Я поспешил на зов. Подруженьки вертелись у зеркала.
– Ваня! – воскликнула Кока. – Ну как?
– Потрясающе, – осторожно ответил я.
Меня поражает одна вещь. Большинство женщин, покидая салон
красоты, выглядят точно так же, как до всех массажей и процедур. Остается
непонятным, зачем они тратят безумное количество денег и времени? Но, что самое
интересное, милая прелестница, оглядывая себя, находит кучу положительных
изменений. И горе тому мужу или любовнику, который, услыхав вопрос: «Ну как?»,
честно ответит: «Да все по-прежнему».
– Морщинки разгладились, – запела Кока.
– Кожа побелела, – подхватила Николетта. –
Вава, скажи свое мнение.
– Восхитительно, невероятно, волшебно, – начал я
сыпать комплиментами, – удивительный эффект.
– И зубы стали ровнее, – протянула Кока.
Я постарался не рассмеяться. Вряд ли вставные челюсти
изменили форму.
– Вот что, Ваня, – решительно сказала
Николетта, – мы с Кокой уезжаем, прямо сейчас!
– Куда? – удивился я.
– В Горскую Банницу
[17], –
ответила Кока, – есть тут такое место.
– Зачем? – продолжал недоумевать я.
Кока закатила глаза.
– Какая тебе разница!
– Нет уж, – я решил сопротивляться до конца, –
я не могу никуда сегодня ехать.
– А мы тебя с собой и не зовем, – хихикнула
Николетта.
– Да в чем дело? – растерялся я.
– Ну хорошо, хорошо, – махнула рукой
Николетта, – экий ты, право, истеричный. Чуть что – мигом орать начинаешь.
С тобой ангельское терпение надо иметь, издергал нас с Кокой, таскаешься за
нами везде!
Я лишился дара речи. Очевидно, на моем лице появилось не
слишком ласковое выражение, потому что маменька затараторила:
