При упоминании о миллионах у Калакутской расширились глаза.
– Два миллиона… – прошептала она и сглотнула.
– Да-с, голуба моя. – Подтвердил Никанор. – Так вот, помнится мне, что игумен Афанасий, возглавляющий сию мужскую обитель, твой родственник.
Дарья захлопала глазами, начиная поминать, куда клонит Никанор.
– Мой дядя…
– Думаю, игумену не помешают лишние деньги на содержание и расширение храма… – вкрадчиво предположил Никанор. – А за дела праведные, за малую толику, он не забудет рабов божьих Никанора и Дарью.
Калакутская кивнула.
– За десять процентов от названной вами суммы.
Никанор на миг задумался, мысленно подсчитав сумму.
– Двести тысяч деньги немалые, голуба моя… Нам с тобою до конца дней хватит.
– Я тотчас же напишу письмо игумену! – выпалила Калакутская.
– Успеется… – осадил её гость. – Лучше навести игумена Афанасия и при личной беседе всё ему и расскажи…
– Пожалуй, вы правы, – согласилась Дарья Арсеньевна.
– А теперь, голуба моя, подумай: кому из горничных и лакеев ты смогла бы доверять?.. Дабы те были помощниками нашему делу… Ясное дело, не задарма.
Дарья Арсеньевна порывисто поднялась с кушетки и подошла к окну.
– Анастасия, думаю подходящая кандидатура. – Задумчиво произнесла она и пояснила: – Та девушка, что при вас выходила из кабинета. Она была гувернанткой, однако ей пришлось оставить место службы… Рекомендаций никаких… Однако, я хорошо знаю такой тип женщин. За деньги, которые дадут ей свободу и безбедное существование, она способна на многое. А за ней приглядит Никита, мой воспитанник. Его-то я вам и отряжу в качестве лакея. Преданнее человека не найти… А, что касается прачек, то здесь и простые девки сгодятся. То, что происходит в поместье, их не касается. Меньше знают – крепче спят.
Никанор вразвалочку приблизился к своей пассии.
– Ежели всё сладится, непременно обвенчаемся… – пообещал он.
Дарья Арсеньевна улыбнулась.
– Время близится к ужину, Никанор Фёдорович… Не изволите ли откушать? – предложила она.
– С превеликим удовольствием. – Ответствовал тот, предвкушая, как после ужина уединиться с Дарьей в спальне…
* * *
Тем временем в усадьбе шло всё своим чередом. Пётр Петрович Муравин оставшийся за старшего старался в течение дня не терять из вида наследников. День прошёл спокойно: никто ничего не разрушил. И на том, спасибо…
Наконец, после ужина, утомлённый трудами праведными, он уединился во флигеле управляющего. Остаток вечера он посвятил чтению, а как стемнело, лёг спать.
…Эльза весь вечер переживала тяжёлую душевную муку: с одной стороны ей ох как хотелось наведаться к Муравину ночью (как в своё время к Клебеку) и попытаться выведать у него все секреты. А вдруг он знает: где спрятано наследство? Не исключено… С другой стороны – ей было боязно. А, если Муравин не совладает с собой? – всем известно, что с женой он не живет… Да и к тому же Никанор уехал в Калугу – кричи не кричи никто не заступиться. Так можно и девственности лишиться. В конце концов, Эльза решила не искушать судьбу и лечь спать.
Однако подобные мысли терзали не только прелестную барышню, но и Аделаиду Михайловну. И когда Станислав заснул мертвецким сном (ещё бы столько переживаний и поисков!), она накинула пеньюар и потихоньку покинула комнату.
Аделаида была женщиной зрелой и опытной в житейских делах, к тому же при всей своей любви к Станиславу, она искренне желала ему богатства, а посему соблазнить душеприказчика не казалось ей ни грехом, ни изменой возлюбленному. Под покровом ночи она решительно направилась во флигель.
…Аделаида стояла подле кровати Муравина. Помещик сладко спал. Женщина скинула с себя пеньюар, откинула одеяло, легла в постель и начала расстёгивать пижаму Петра Петровича.
Тот заёрзал и, ещё не очнувшись ото сна, пролепетал:
– Щекотно…
Аделаида расстегнула пижаму и начала осыпать поцелуями волосатую грудь Муравина.
– Ой, как приятно… – бормотал тот, решив, что ему снится сон.
Женщина оставила сие занятие и, окончательно осмелев, попыталась стащить с Муравина пижамные штаны. Тут-то он и проснулся.
– Вы кто? – сонным голосом произнёс он.
– Та, что желает вас… – ответила Аделаида, пытаясь привести в боевую готовность «меч».
Глаза Муравина округлись: наконец-то до него стало доходить, что всё происходящее отнюдь не сон.
– Что вы делаете, сударыня? – возопил он, пытаясь прикрыть одеялом свою наготу. Но ни тут-то было.
Аделаида скинула сорочку и оседлала его.
– Я желаю вас! – с жаром воскликнула она, сама того не ожидая.
«Меч» Муравина успешно вошёл в «ножны». Восторженный крик «любовников» огласил флигель.
…Насладившись друг другом, партнёры пребывали в сладостной истоме. Аделаида даже подумала, что Муравин – прекрасный любовник, несмотря на свои годы. Впрочем, чего греха таить: по возрасту он как раз подходил ей куда больше, чем Станислав.
Наконец Муравин не удержался и попытался расставить все точки над «i»:
– Не поймите меня превратно, Аделаида… Но… Всё же…
– Почему я здесь?.. – закончила фразу Аделаида. И отчего-то ей захотелось сказать Муравина правду, сразу без обиняков.
– Я хочу знать: где спрятаны сокровища.
Муравин отстранился от женщины.
– И вы пришли сюда только за этим?! – возмутился он. – Неужели я не могу внушить женщине хоть какие-то чувства?!
Неожиданно Аделаиду захлестнул жгучий стыд.
– Можете… Конечно, можете… Просите меня…
Она откинула одеяло и присела на кровати. Муравин с трудом подавил желание обнять её… Соблазнительница подняла сорочку и застыла с ней в руках.
– Забудьте… Забудьте все, что было нынче ночью… – тихо сказала она, продолжая сидеть на краешке кровати.
Муравин не выдержал, резким движением, он привлёк женщину к себе.
– Вы старались ради Станислава? Ради него вы пришли сюда?
– Да, ради него! – дерзко ответила Аделаида. – По крайней мере, мне так казалось… Пока…
– Что: ПОКА? Пока вы не испытали наслаждения со мной?
– Да! Да! – призналась соблазнительница.
Муравин заглушил её признание страстным поцелуем.
* * *
На следующий день Дарья Арсеньевна вызвала к себе Анастасию. Девушка не замедлила явиться.
– Хочу порадовать тебя, – любезно начала хозяйка, – есть место горничной в имении Селиваново.
Девушка растерянно сморгнула.
