— Хорошо, Телэн. Когда старый Архипрелат умирает,
патриархи Курии собираются в Базилике. Большинство других старших чинов
духовенства тоже обычно приезжают туда, и еще короли эленийских государств.
Вначале каждый король говорит короткую речь, хотя ни у кого из них нет права
голоса в Курии. Только патриархи, и только они, решают, кому стать новым
Архипрелатом.
— А у магистров что, нет права голоса?
— Магистры являются патриархами, молодой
человек, — заметил Перрейн, ехавший немного позади.
— Я не знал. То-то я удивлялся, что все так стелются
перед рыцарями Храма. А как же так получилось, что Энниас правит церковью в
Симмуре? Где патриарх?
— Патриарх Адел — дряхлый старик, ему девяносто три
года, — объяснил Берит. — Он еще жив, но, боюсь, уже не помнит, как
его имя. Он живет на попечении Ордена в главном пандионском замке в Демосе.
— Так значит, Энниас, раз он только первосвященник, не
имеет голоса, а отравить Адела он не сможет, потому что его защищает Орден.
— Потому-то ему и нужны деньги, чтобы подкупить людей,
чтобы они говорили и голосовали за него.
— Погоди-ка, Энниас ведь только первосвященник?
— Ну да.
Телэн нахмурил брови.
— Если он только первосвященник, а другие патриархи, то
почему же он думает, что его могут выбрать?
— Священнику не обязательно быть патриархом, чтобы
стать главой церкви. Случалось, что Архипрелатом становился простой сельский
священник.
— Все это как-то очень сложно. Не проще ли нам привести
туда свою армию и посадить на трон нужного нам человека?
— И такое бывало в прошлом, но из этого никогда не
выходило ничего хорошего. Богу неугодны такие способы.
— Я думаю, Богу еще больше не понравится, если на
выборах победит Энниас.
— Твои слова не лишены некоторого смысла, Телэн.
Вперед ухмыляясь выехал Тиниен.
— Келтэн и Улэф просто превзошли самих себя, запугивая
Личеаса. Улэф все рассказывает ему о достоинствах своего топора, а Келтэн
расписывает виселицы и веревки. Кстати, заодно он показал бастарду несколько
подходящих деревьев. Личеас уже почти в обмороке, боюсь, придется привязать его
к седлу.
— Келтэн и Улэф простые люди и любят пошутить, —
сказал Спархок. — Вот они и развлекаются. Зато Личеасу будет на что
пожаловаться своей мамаше.
Около полудня они свернули на юго-восток и поехали по
проселку. По-прежнему стояла солнечная теплая погода, и отряд без приключений
добрался до Демоса к вечеру следующего дня. Колонна рыцарей свернула к южной
окраине города, где стояли лагерем воины остальных Воинствующих Орденов, а
Спархок, Келтэн и Улэф, огибая город с севера, отправились в монастырь, в котором
была заключена принцесса Арисса. Вскоре показалась лесная лощина и в ней желтые
песчаниковые стены монастыря. Мир и спокойствие, казалось, царили вокруг Божьей
обители, и птицы звонко распевали в лучах послеполуденного солнца.
У монастырских ворот они спешились и стащили с седла
закованного в цепи Личеаса.
— Нам нужно поговорить с
матерью-настоятельницей, — сказал Спархок монахине привратнице. —
Что, принцесса Арисса по-прежнему любит проводить время в саду у южной стены?
— Да, милорд.
— Сообщите матери-настоятельнице о нашем прибытии. Мы
привезли сына Ариссы, — он взял Личеаса за шиворот и потащил через двор к
обнесенному стенами саду. В душе Спархока холодным пламенем горел гнев.
— Матушка! — закричал бывший принц-регент, завидя
Ариссу, и, высвободившись из хватки Спархока, заковылял к ней, пытаясь
молитвенно сложить скованные цепями руки.
Принцесса Арисса вскочила со скамьи с негодующим видом.
Круги под ее глазами стали уже не такими темными, как при прошлой встрече со
Спархоком; изменилось выражение и самих глаз — вместо угрюмой озлобленности в
них застыло самодовольное ожидание.
— Что все это означает? — грозно вопросила она,
обнимая свое чадо.
— Они бросили меня в темницу, матушка, — залепетал
Личеас. — Они грозят убить меня.
— Как вы осмелились обращаться подобным образом с
принцем-регентом?! — взорвалась Арисса.
— Многое изменилось, принцесса, — холодно ответил
Спархок. — Ваш сын больше не принц-регент.
— Никто не имеет права сместить его! Ты поплатишься за
это жизнью, Спархок.
— Сомневаюсь, Арисса, — ухмыльнулся Келтэн. —
Я не сомневаюсь, тебя обрадует весть о выздоровлении твоей племянницы.
— Элана?! Это невозможно.
— Почти невозможно. Но… Ты, как истая дочь
матери-церкви, присоединишься к нам в наших благодарственных молитвах за ее
чудесное выздоровление. Не правда ли это чудо? Три четверти королевского Совета
попадало в обморок от неожиданности, а барон Гарпарин так и вовсе потерял
голову.
— Но никто никогда еще не спасался от… — Арисса
прикусила губу.
— От даррестина? — закончил за нее Спархок.
— Как ты?..
— Это было не так уж трудно, Арисса. Боюсь, вам
придется поплатиться за все это. Королева была крайне недовольна вами и вашим
сыном, а заодно уж и первосвященником Энниасом. Она приказала нам взять вас
троих под стражу. Так что с этой минуты вы можете считать себя под арестом.
— И в чем же я обвиняюсь?
— Если мне не изменяет память, в государственной
измене, не так ли, Келтэн?
— Да, именно эти слова употребила Ее Величество. Но мы
все уверены, это недоразумение, ваше высочество, — ухмыльнулся в ответ
тот. — Ты, твой сын и добрый первосвященник, конечно, без труда оправдаете
перед судом свои добрые имена.
— Перед судом? — побледнев, произнесла Арисса.
— Само собой, принцесса. А чего же еще ожидать? По
правде говоря, мы могли бы просто повесить вас всех, но, так как вы занимаете в
королевстве определенное положение, придется выполнить определенные
формальности.
— Какая чушь! — воскликнула принцесса. — Во
мне течет королевская кровь, я не могу быть обвинена в совершении такого
преступления.
— Вот и попытаешься объяснить это королеве
Элане, — ответил на это Келтэн. — Не сомневаюсь, она не преминет
выслушать вас всех, прежде чем вынести приговор.
