Когда от внешнего города остались одни руины, Мартэл
доставил к внутренним стенам свои осадные орудия и начал постоянный обстрел
города. Камни посыпались на крыши домов, убивая без разбору и солдат, и мирных
жителей. На рычаги некоторых катапульт Мартэл приказал прикрепить бочонки,
которые наполняли тяжелыми арбалетными стрелами, обрушивая на город несущий смерть
дождь. Затем последовали горшки с горящей смолой и маслом. Дома начали гореть,
улицы заполнились удушливым черным дымом. Однако огромных камней размером с
лошадь не было.
Под управлением лорда Абриэля защитники осажденного города
начали строить свои собственные катапульты, но, если не считать обломков
разрушенных домов, у них под рукой не было почти ничего, что можно было бы
метнуть в мартэловы войска.
Гарнизон держался, каждый камень, каждый огненный шар,
каждая стрела, падающие на них с неба, только увеличивали их ненависть к
осаждающим.
Еще через день, когда полночь уже миновала, начался первый
настоящим штурм. С юго-запада накатилась волна вопящих рендорских еретиков,
намереваясь атаковать ветхую сторожевую башню на углу южной стены. Защитники
устремились к этому месту и обрушили на них целую тучу стрел из луков и
арбалетов. Люди в черной одежде падали у подножия стены как скошенная пшеница.
Крики агонизирующих людей повисли над полем битвы. Но черная волна рендорцев
подкатывалась снова и снова, люди, охваченные религиозным безумием, не замечали
потерь, не замечали даже собственных смертельных ран и продолжали снова и снова
бросаться на стены.
— Смола! — прокричал Спархок солдатам, яростно
пускающим стрелы из луков и арбалетов по нападающим. Котлы с кипящей смолой,
стоящие на козлах, подтащили к краю стены. Огненная жидкость полилась на
осаждающих у подножия стены, на поднимающихся по приставным осадным лестницам.
Визг обожженных заглушил предсмертные стоны, люди, превратившиеся в сгустки
огня, валялись по земле, сыпались с лестниц.
— Факела, — приказал Спархок.
Полусотня факелов полетела со стены вниз, чтобы поджечь лужи
смолы и гарного масла у стены. Огромные языки огня принялись жадно лизать
покрывающиеся копотью камни, сжигая все еще поднимающихся по лестницам
рендорцев. Охваченные пламенем люди съеживались, ссыхались на глазах, как
муравьи, к которым поднесли горящую щепку, и падали прямо в огонь.
Однако, не смотря на все эти потери, рендорцев как будто не
становилось меньше. Все новые и новые черные толпы надвигались, все новые и
новые лестницы приставлялись к стене. С обезумевшими глазами, некоторые даже с
пеной у рта, фанатики кидались на лестницы, даже не дождавшись, пока их как
следует установят. Защитники отталкивали лестницы длинными шестами с рогаткой
на конце, и лестницы падали по длинной дуге, неся людей на себе к смерти. Сотни
рендорцев, стараясь избежать стрел, столпились у самого подножия стены и теперь
пытались вскарабкаться наверх.
— Свинец! — скомандовал Спархок. Это было идеей
Бевьера. Каждый из многочисленных саркофагов в склепе под Базиликой был украшен
свинцовым изображением того, кто там находился в полный рост. Теперь саркофаги
остались без украшений, а свинец был расплавлен. Кипящие котлы стояли по краю
парапета. По приказу Спархока их перевернули, и серебристый поток жидкого
металла хлынул на столпившихся вне досягаемости для стрел лучников и
арбалетчиков рендорцев. На этот раз крики длились недолго — облитый кипящим
свинцом, человек умирает быстро. Скоро под стеной в живых не осталось никого.
Но упорство рендорцев на этом не иссякло. Последовал новый
штурм. На этот раз нескольким все же удалось прорваться на парапет. Солдаты
церкви встретили их с храбростью, порожденной отчаянием, и сдерживали довольно
долго, пока рыцари Храма не пришли им на помощь. Во главе одетых в черные
доспехи пандионцев был Спархок. Он ритмично размахивал из стороны в сторону
своим тяжелым мечом; стоявшие на его пути попадали как будто в молотилку, и ему
не составило большого труда проложить себе путь сквозь кучу визжащих врагов.
Запястья, руки целиком, головы вылетали из-под его клинка и дождем сыпались на
взбирающихся по лестницам атакующих. Кровь заливала истертые за многие века
камни парапета, да и доспехи рыцарей скоро стали из черных красными, сплошь
залитые кровью. Меч Спархока распластал очередного рендорца от шеи до паха.
Высокий, худой человек, только что оравший и размахивающий заржавленной саблей,
рухнул наземь двумя безобразными дергающимися окровавленными половинами.
Следующий взмах окровавленного клинка Спархока снес верхнюю половину тела
рендорца, стоящего за первым. Силой удара его отбросило к бойницам. Ноги, все
еще судорожно брыкающиеся, остались на парапете, а туловище, перекинувшись
через зубцы, медленными толчками спускалось вдоль стены, по мере того как
распутывались парящие в холодном ночном воздухе кишки, соединяющие его с нижней
половиной.
— Спархок! — прокричал Келтэн, видя, что рука
Спархока начала уставать. — Передохни, я возьму твою работу на себя.
Жестокая рубка продолжалась, пока на стене не осталось ни
одного рендорца и все лестницы не были отброшены. Люди в черных одеждах кружили
еще внизу, то тут то там падая жертвами стрел и камней, сбрасываемых на них со
стены.
Но пыл их угас, и вскоре, окончательно бросив свои усилия,
они разбежались.
Часто и тяжело дыша, вернулся Келтэн, утирая свой меч
какой-то ветошью.
— Добрая была драка, — сказал он ухмыляясь.
— Сносная, — сдержанно согласился Спархок. —
Хотя эти рендорцы — никудышные вояки.
— Это были лучшие из всех, что у них есть, —
рассмеялся Келтэн и хотел ногой спихнуть нижнюю часть перерубленного рендорца
со стены.
— Оставь его здесь, — быстро сказал
Спархок. — Пусть следующей волне осаждающих будет острастка. Да, скажи
людям, которые будут убирать трупы, чтобы они оставили несколько отрубленных
голов. Мы насадим их на колья и расставим вдоль стены — с той же целью.
— А, наглядные примеры, — сказал Келтэн.
— Ну а почему нет? Ведь должен человек, атакующий
защищенную стену, знать, что с ним случится.
На окровавленный парапет быстро поднялся Бевьер.
— Улэф ранен! — прокричал он, подбегая. И тут же
обернулся назад, показывая на раненного товарища. Солдаты церкви расступились,
давая увидеть распростертое тело. Еще не остыв, видимо, от горячки боя, Бевьер
продолжал машинально размахивать Локамбером.
Улэф лежал на спине, глаза его закатились, из ушей стекали
тонкие струйки крови.
— Что с ним? — спросил Спархок у стоящего рядом
Тиниена.
— К нему подобрался сзади рендорец и дал топором по
голове.
Сердце Спархока ухнуло куда-то вниз.
Тиниен снял с Улэфа рогатый шлем и осторожно ощупал голову
светловолосого генидианца.
