– Вы не любите меня… – захныкала мадонна Сфорца, утираясь платочком. – Это так не справедливо…
Сердце понтифика дрогнуло. Он приблизился к дочери и поцеловал в лоб отеческим невинным поцелуем. Лукреция только этого и ждала, она обвила Родриго руками за шею и прильнула к его губам.
Естество понтифика, как обычно, взяло верх над разумом заботливого родителя.
* * *
Джованни Сфорца, предавался размышлениям, сидя в кресле в своих покоях за бокалом отменного вина.
«Увы, я не могу по пять раз подряд овладеть своей женой. Безусловно, это расстраивает и меня и Лукрецию. Мы слишком мало женаты и она ещё не привыкла ко мне… Я не могу проявить в ней внимания, она избегает меня… Что же делать? Но она так хороша…»
Мысли путались, наконец, Джованни очнулся, уже сгущались сумерки за окном – самое время посетить молодую супругу. Он был настолько поглощён размышлениями, что вовсе забыл о посещении супруги намедни.
Сфорца шёл тихими коридорами палаццо Санта-Мария-ин-Портико, пушистые восточные ковры ручной работы, поглощали шаги. Он приблизился к двери покоев Лукреции и приоткрыл её. До его слуха донеслось:
– Ах, папа! Я хочу тебя!
Джованни растерялся, но, превозмогая смущение и негодование, заглянул в образовавшуюся щель. Перед его взором предстали покои жены: она оседлала мужчину и предавалась плотским удовольствиям на их брачном ложе. Скудные отблески свечей освещали помещение.
– Лукреция, девочка моя… – стонал мужчина.
Джованни пришёл в ужас, догадка пронзила его мозг: его жена занимается любовью с собственным отцом!
Сфорца покрылся потом, ноги стали ватными, он отошёл от двери и облокотился на стену: дыхание перехватывало, обманутый супруг расстегнул кружевной ворот камзола и побрёл прочь.
Достигнув своих покоев, он рухнул на постель. В голове пульсировала только одна мысль: бежать отсюда и как можно дальше, ибо он не желал lupum auribus tenere
[51]
. Джованни собрал кое-какие вещи, деньги, драгоценности и под покровом ночи решил покинуть Санта-Мария-ин-Портико.
На воротах его остановила стража. Сфорца спешился с лошади:
– Я – Джованни Сфорца, должен срочно покинуть палаццо по поручению понтифика.
Стража расступилась, правдивость слов зятя самого Папы Римского, не вызывала ни малейших сомнений.
* * *
Исчезновение Джованни Сфорца обнаружилась лишь на следующий день к вечеру. Асканио Сфорца-старший недоумевал: что заставило сына так скоропалительно покинуть Рим? И куда, вообще он направился?
Лукреция приняла известие о таинственном бегстве супруга со стоическим спокойствием, ей было абсолютно безразлично, где он и что с ним. Однако её отец Александр VI пребывал в тихом бешенстве, его гордость была задета.
Он тут же обратился в письме к Цезарю Борджиа, архиепископу Валенсии, с просьбой отправиться в Милан в качестве curator nogotiorum
[52]
и переговорить с незадачливым зятем, ибо был в полной уверенности, что Сфорца-младший направился в своё родовое гнездо.
Глава 16
Весь следующий день после посещения «Центра психологической разгрузки» Вероника пребывала в смятении. Ей показалось, что Полина уж как-то слишком нарочито спокойно отнеслась к ёё проблемам, скажем прямо, не по-родственному.
Её терзала скрытая тревога, происхождение которой она не могла понять.
– Тоже мне, психолог! – фыркнула Вероника.
Неожиданно она вспомнила о кристалле: она совершенно забыла о нём в последние дни.
– Нет, только не он! Я забыла рассказать Полине! А может оно и лучше… – рассуждала девушка. – Но она единственный человек, которому я могу довериться. Ведь откуда-то взялся этот кристалл, и он явно мне не приснился!
Она вбежала в бабушкину комнату и открыла ящик комода: цветастый платок лежал на месте. Веронику охватило острое желание извлечь кристалл и посмотреть в него.
– Не буду! – приказала она сама себе. – Дьявольская вещь! И откуда она у нас?
Вероника, не разворачивая платка, поместила кристалл в пакет с рекламой сигарет, быстро оделась и полная решимости направилась в центр к Полине.
Примерно через полчаса езды на Альфа-Ромео по Садовому кольцу, а затем и проспекту Мира, она удачно припарковалась и вышла из машины, включив сигнализацию.
Вероника открыла дверь кабинета, просунула в него голову и, убедившись, что Полина одна, вошла без приглашения.
– Вот смотри! – она поставила перед Полиной пакет прямо на стол.
– Вероника! Ты чего? Без записи, без стука! – возмутилась психолог.
– Прошлый раз ты все мои рассказы не приняла в серьёз! Достань из пакета, сама всё поймёшь.
Полина извлекла из пакета цветастый платок и развернула его.
– И что? Ты разбила бабушкину хрустальную вазу? – она внимательно рассматривала кристалл.
Вероника рухнула на кушетку с подушечками.
– Ты меня удивляешь! Какая ваза?! Посмотри, там бумажка должна лежать!
Полина порылась в платке и нашла сложенный вчетверо листок. Она развернула его:
– Приди, Анаэль, приди… Приди ко мне добровольно во имя Всемогущего отца, во имя мудрого сына и желающего добра и блага Святого Духа. Приди Анаэль, во имя Иеговы. Приди, Анаэль, властью, данной бессмертным Элоимом… – пробубнила себе под нос Полина. – Ты откуда эту лабуду списала?
– Вот опять не веришь! – возмутилась Вероника.
– Ну, как я могу! Я, прежде всего, специалист. Ты врываешься ко мне вся возбуждённая, суёшь какой-то обломок вазы. Зачем? И чему я должна верить?
– При помощи этого «обломка», как ты говоришь, я выследила Петра, а потом убила.
Полина схватилась за голову.
– Невозможно! Ты – самый трудный пациент! Хорошо, объясни, как при помощи этого стеклянного куска можно выследить человека, – сдалась Полина.
– Очень просто. Кто у тебя был на приёме перед моим приходом?
– Да, дама лет восьмидесяти. Вся такая ухоженная, позавидовать можно.
– А как её зовут? – не унималась Вероника.
– Екатерина Львовна, – вздохнула Полина, не в состоянии больше сопротивляться фантастическим идеям родственницы.
– Смотри в кристалл! – приказала Вероника и зачитала заклятие по бумажке, вставляя имя названной дамы.
Неожиданно матовая поверхность кристалла стала прозрачной: в ней отразилась Екатерина Львовна, она ходила по квартире доверху набитой всяким антиквариатом.
