Сегодня чувство приближения было особенно сильно. Строго говоря, оно появилось очень давно, где-то за полгода до того памятного дня, что означало мое скорое освобождение от ученичества. Нет, нельзя сказать, что мне было плохо ходить в учениках (если не считать некоторых моментов и методик обучения, которые иной Лу послабее мог и не вынести), но главное и, пожалуй, единственно ценное, что есть у настоящего Лу, – это свобода. Изо дня в день это чувство усиливалось, но я не знал, скоро ли мне пойти в поход, просто, вернувшись из которого живым, я бы доказал свое право стать взрослым. Ведь время ученичества только в среднем составляло двадцать лет. Если ученик (что редко, но случалось) оказывался не шибко способным, то его учение заканчивалось куда раньше. А вот ежели он подавал большие надежды, то не грех было и подержать такого подольше. Меня Заран и так продержал на полгода дольше обычного.
Но, несмотря на все тяготы обучения (Заран, нагружая меня сверх меры, любил говорить что-то вроде «тяжело в учении, легко в бою», а когда я спрашивал его, откуда он такого нахватался, он обычно отшучивался, ссылаясь на какое-то «божественное знание»; ну что за бред, я вас спрашиваю?), покидать его было нелегко. Возможно, тут была виновна странная привязанность, но скорее – просто сам интерес к обучению. Ведь Заран учил меня не только оружному и безоружному бою (а иногда, чем Свет не шутит, и колдовству), но и уделял много времени другим дисциплинам. Особенно он любил чудное учение землеведения, которое я на первых порах на дух не переносил, но потом втянулся. Как любил повторять сам Учитель, справный герой должен не только устроить первоклассный погром на месте назначения, но и знать, как туда добраться, а то пожжет еще, мерзавец, не ту деревню, и где сам факт подвига? «А те, кто считают землеведение наукой не дворянской, в историю не попадут», – любил повторять по этому поводу Заран. На вполне закономерный вопрос, что это за звери такие – дворяне и каковы приемы их наиболее эффективного битья, он снова начинал старую сагу о том самом «божественном знании». Ну разве можно так врать, да еще и родному ученику? Лично мне всегда казалось, что подобным лексиконом пользуются мелкие и не очень жулики и прочие головорезы. Для милых сердцу Зарана развлечений с мироустройством у него была припасена здоровенная карта, составленная им самим в бытность Допущенным в Айсграде и помещавшаяся на цельном куске эльфийской кожи, каковая, как известно, хранится много веков. Лично я в этом сомневался – ну не бывает таких больших эльфов. Скорее всего, на материал для карты пошел как минимум пяток ушастых.
Дабы избежать долгих споров всяких ученых фанатиков о природе нашего мира, однажды в одном из храмов Темного было сделано короткое и ясное пророчество о том, что мир станет целым, огромным шаром в тот самый день, когда грянет последняя битва Тьмы и Света. Из чего был сделан вывод, что сейчас мир – это круг, а всех, кто все-таки осмеливался утверждать обратное даже вопреки божественной воле, без лишних разговоров оставляли в Степи в то время, когда весь остальной род откочевывал дальше. Честное слово, мне даже иногда было жаль несчастных зверушек, которые находили свою трапезу в лице этих изможденных бесплодными умственными усилиями богохульников.
Все те знания, которые мне пришлось бы накапливать годами, я получал от своего Учителя, который подкреплял все рассказы красочными иллюзиями. Он рассказывал мне о Границе
[10]
с ее неразведанными глубинами (через нее проходило всего около десятка обычных путей, на которых частенько сталкивались наши со Светлыми; вглубь от путей почему-то никто не совался). О городах и городках, построенных орками и людьми по обе стороны Границы как раз у этих путей, чтобы знать о перемещениях врага. О Лесе эльфов, столь же необъятном, как и наша Степь, и тоже населенном постоянно кочующими племенами. Ведь если орки, люди и гоблины с гномами могли спокойно сидеть на месте, то ни одна из Старших рас такого себе не позволяла. В свое время в Айсграде божественной волей появилось что-то вроде магической карты всего обитаемого мира, на которой стали появляться стоянки эльфов, слишком долго засидевшихся на одном месте. Поэтому в скитаниях по Лесу постоянно находятся не меньше двух родов Лу и орков, которых регулярно потчуют сообщениями о местонахождении ушастых. Когда же некоторые наши попытались сидеть на месте, их очень быстро нашли и… ну, в общем, из этого был сделан вывод, что у эльфов тоже есть что-то подобное. Поэтому теперь наш удел – постоянное движение с небольшими задержками не более чем на полмесяца.
Я сидел и слушал Зарана, а его рассказы постепенно уводили меня все дальше и дальше. Я узнавал о гоблинах, которые живут в горах, являющихся одновременно их домом и проклятием. Они добывали руды и камни, но в любой мало-мальски глубокий ход рано или поздно прорывалась лава, и мелкие зеленокожие были вынуждены спасаться оттуда. Колдовать они не умели почти вовсе, воевали тоже слабо, но все время клепали великое множество разных хитрых махин, которые не раз выручали нас на полях сражений. Рассказы Учителя касались и медлительных орков, крупных, больше среднего Лу на две головы, но с очень слабой реакцией. Правда, если уж они успевали ударить, то взмах их грубых тесаков располосовывал надвое любого даже в прочном доспехе. Под конец обучения Заран начал вести разговоры и о Горных Цепях,
[11]
которые никто еще не сумел пройти насквозь. Да, те края были холодны и бесплодны, но жизнь там водилась. Единственная проблема с тамошними обитателями заключалась в том, что у них, когда они находились в приличном обществе более разумных тварей, немедленно возникало желание всех вокруг себя сожрать. При их размерах (самые мелкие были с хороший походный храм, то есть трех саженей в холке) общение с этими зверушками было чрезвычайно затруднительным.
Едва ли не самой последней темой этого любимого предмета Зарана были сведения об островах гремлинов, из-за которых, собственно, и невозможно было добраться до эльфов морем. Лу не раз пытались их исследовать или хотя бы там высадиться, но каждый раз экспедиции оканчивались провалом, поэтому лично я узнал о них только под конец обучения. Всего я знаю о трех высадках на этот архипелаг. Первая была чисто разведывательной, когда воины, открывшие новые земли, решили их исследовать. Они выбрали ближайший островок, оказавшийся небольшим, и высадились на пляж, покрытый вроде бы крупной галькой. Но внезапно эта галька отрастила лапки, и слишком далеко ушедших в глубь острова постигла судьба мелких зверей, попавших в термитник. Корабль ушел, но место запомнили, и вскорости туда пришла куда лучше оснащенная экспедиция.
Памятуя о судьбе своих предшественников, они высадились на песчаный берег и быстро выяснили на собственном опыте, как чувствует себя муравей, попавший в воронку к муравьиному льву. Когда уцелевшие вернулись на корабли, маги сорвали песок с пляжа, под которым обнаружилась орава отдыхающих после недавнего угощения монстров. Выяснилось также, что магия на них не действовала совершенно, поэтому их всех перебили из арбалетов. Отряды высадились снова, соблюдая осторожность, и все шло нормально до наступления темноты. Когда разгорелись первые костры, остров внезапно пошевелился, вздохнул и нырнул.
