Не нужно ничего, ни слов, ни сожалений,
Былого никогда мне больше не вернуть.
Но хочется хоть раз, на несколько мгновений,
В речную глубину без страха заглянуть…
Пусть эта глубь – безмолвная, пусть эта даль – туманная,
Сегодня нитью тонкою связала нас судьба.
Твои глаза бездонные, слова твои обманные
И эти песни звонкие свели меня с ума.
Отчего Настька там, на эстраде, плачет, не вытирая слез? Отчего она ведет второй куплет с закрытыми глазами? Настька… Плюнуть, что ли, на все, отчаянно думал Илья, подойти туда, к ней… на людях все равно не прогонит, а там, дальше, видно будет… Ведь жена она ему! Ведь никого, кроме нее, он не любил никогда! Никого, ни одну из своих баб, никого… даже Маргитку. Стоило промучиться пять лет, чтобы понять это наконец… Илья перевел дыхание и бесшумно спрыгнул с каштана вниз.
Перебравшись через ограду, Илья прижался лицом к холодным чугунным прутьям и долго стоял так. Он не знал, сколько прошло времени, но, когда пришел в себя окончательно и смог наконец различать звуки, услышал, что невидимый теперь хор за оградой поет «Невечернюю». Это означало скорый конец выступления. Илья помотал головой, словно стряхивая последнюю нерешительность, провел ладонью по волосам и быстро пошел в обход решетки.
Пролетки, на которых приехал хор, стояли неподалеку от главного входа. Сейчас около них, кроме извозчиков, не было ни души. Илья прибавил шаг, ему хотелось выяснить, в какой гостинице остановились московские артисты, и двигаться прямо туда, чтобы поговорить с Настькой наедине, без лишних ушей. Как будет выглядеть этот разговор, Илья еще не успел подумать, но точно знал лишь одно: без него Настька отсюда не уедет. Он не сразу заметил идущего ему навстречу человека и остановился лишь тогда, когда встречный окликнул его по имени:
– Илья, это ты?
Он остановился. Негромкий, ровный голос показался ему страшно знакомым. Неизвестный вышел из тени, свет фонаря упал на его лицо, и Илья ошалело спросил:
– Ваша милость… вы? И вы здесь?
– Да, я, здравствуй. – Сбежнев подошел ближе. Илья, не зная, что сказать, растерянно оглядывал князя. Тот был в светлом летнем костюме, не скрывавшем, впрочем, военной выправки, держал в руке шляпу, чуть заметно улыбался, но по чуть сощуренным глазам Илья догадался: Сбежнев взволнован не меньше, чем он.
– Чего изволите, Сергей Александрович? – с нарочитой любезностью осведомился Илья.
– «Очи черные» под мадеру, – в тон ему ответил князь. – Что с тобой, Илья, мы ведь не в ресторане!
– А коль не в ресторане, то дайте пройти! – грубо сказал Илья. В голове уже вертелись слова Варьки: «Настька за князя выходит…» Выходит? Ну так черта с два выйдет!
– Пустите, ваша милость… Дайте пройти, говорят вам! Дорога не купленная!
– Илья, стой! – вдруг резко приказал Сбежнев, и Илья, впервые услышавший, как князь повышает голос, невольно остановился. Тут же разозлившись на себя за этот испуг, зло спросил:
– Да чего вам надо-то? Еще бы городового позвали, в каталажку сдали меня!
– Это ты вторил Насте? – поинтересовался князь.
– Вам что? Ну, я…
– Гм… Стало быть, ты здесь. Как, однако, шутит судьба… И куда же ты спешишь?
– Сами, поди, знаете, – мрачно сказал Илья. – А то б наперерез не помчались… Что – так и будем стоять посредь дороги?
– Илья… – Князь умолк на минуту, словно обдумывая что-то, а потом решительно сказал. – Тебе к ней лучше не ходить. Я думаю…
– Отойдите с дороги, ваша милость! – перебил Илья.
– Илья, послушай меня…
– Да отойдите, говорят вам! – взорвался он. – Что мешаешься под ногами, ваше благородие? Это цыганские дела! Она жена мне, была и есть! Князь, не вводи в грех… Не отойдешь – клянусь, зарежу!
– Ого… – Сбежнев вдруг улыбнулся, и рука Ильи, дернувшаяся было к голенищу, замерла на полпути. Так и не достав нож, он выпрямился, сдавленно попросил: – Христом-богом прошу – уйдите.
– Выслушай меня, и я уйду. – Сбежнев шагнул с освещенной аллеи в тень, и Илье поневоле пришлось последовать за ним.
В двух шагах от дороги, в темноте ветвей они остановились. Илья прислонился спиной к стволу; пользуясь кромешной тьмой, закрыл глаза. Та отчаянная смелость, накатившая на него несколько минут назад, уже схлынула, снова подступил озноб. Илья с трудом заставлял себя слушать слова Сбежнева.
– Илья, поверь, я хочу только ее счастья… Я знаю, Настя любила тебя. Возможно, любит до сих пор. За эти пять лет я трижды просил ее руки и трижды она мне наотрез отказывала. Весной я попытал удачи в четвертый раз, и Настя согласилась подумать. Вчера… – князь запнулся на миг, но Илья не заметил этого, – вчера она дала окончательное согласие.
– Вон как… – попытался усмехнуться Илья. – И что – все наши слышали?
– Да, это было при цыганах.
Илья молчал. Говорить было нечего. Жалел он об одном: что не послушал Варьку, не остался дома.
– Илья, я сидел сейчас за столиком, слушал Настю. Я видел ее лицо, когда ты запел. Она чуть не лишилась чувств. С твоей стороны это было не очень уместно… Черт возьми, почему ты, сукин сын, никогда не думал о ней?! – выругался вдруг князь.
Илья поморщился. Хрипло, с угрозой попросил:
– Не кричите на меня, ваша милость.
– Извини. – Сбежнев помолчал. – Видишь ли… Я ничуть не сомневаюсь, что стоит тебе сейчас, как ты намеревался, подойти к Насте… Я вижу – она все еще живет тобой. Это очень сильное чувство, и мне оно понятно, но… Кто сможет поручиться, что через полгода ты не сбежишь с очередной юбкой?
– Чего?!! – взвился Илья. – Да… Да… Кто же вам права такие дал?
– Ты прости, я уж без прав скажу, – холодно сказал князь. – Настя никогда ни словом не пожаловалась мне на тебя, но от цыган я узнал многое. Ты же не будешь утверждать, что живешь в этом городе один?
Илья ничего не ответил. Молча шагнул мимо князя к освещенной аллее, но Сбежнев положил руку ему на плечо.
– Пустите.
– Нет! – твердо сказал князь. – Годы мои, конечно, уже не те… Да ты и помоложе будешь, но все-таки я тебя не пущу.
– Не беспокойтесь. Я не к ней. Клянусь.
Князь, явно колеблясь, все еще держал его за плечо. Илья стоял не двигаясь, ждал. И оба вздрогнули, когда из конца аллеи послышался истошный крик:
– Илья!
Они повернулись одновременно. По аллее к ним со всех ног бежала женщина. Сначала Илье показалось – Настя, но, приглядевшись, он разглядел синее платье, сползший на затылок платок, резкое, от страха еще больше заострившееся лицо сестры.
– Сергей Александрович, вы-то зачем… – простонала Варька, останавливаясь возле них. Она сильно запыхалась после бега, но, не переведя дыхания, сразу же бросилась к Илье и, вцепившись обеими руками в его рубаху, отрывисто, ненавидяще пообещала по-цыгански: – Сволочь, я клянусь, если подойдешь к ней, – прокляну!
