«Джинэс, со? Джинэс, со?! – от волнения она перешла на цыганский, которого он тогда почти не понимал. – Мандэ явэла… Джинэс – мандэ явэла!
[48]
«
«Да что явэла-то?» – вскипел Король. Нинка расхохоталась, снова закинув голову, – и он вдруг понял. И схватил ее на руки.
«Это как же… Ты же… У тебя… Девочка, это точно?!»
«Второй месяц! Второй месяц! – кричала она, раскинув руки, словно хотела улететь. – Да поставь меня, дурак, – меня нельзя кружи-и-ить! Не кружат беременных, слышишь – не кружат!»
Беременность проходила нормально, Нинка носила ребенка легко, и даже токсикоз не причинял ей особых страданий. Казалось, она сама не до конца верила в случившееся: Король не раз заставал ее стоящей посреди комнаты с остановившимся взглядом и руками, рассеянно поглаживающими бугорок живота. Потом ее губы медленно раздвигались в улыбке, а в глазах появлялись слезы. Сложив руки на животе, она чуть слышно шептала: «Чайори… Мири чайори
[49]
…» – уже тогда зная, что это будет девочка. На мужа теперь обращалось еще меньше внимания, чем прежде, несмотря на то что Король даже перестал бывать у Марго. Но Нинка вряд ли заметила это: теперь она пропадала в Парубанках.
Король никак не мог понять, почему жена, так яростно проклинавшая всю свою родню, теперь мчится к ней каждую неделю, трясясь по ухабам в душном автобусе. Ее ненависть не была притворством – Король был уверен в этом, – но почему же она так легко простила им все насмешки, все издевательства, которые терпела столько лет? Неужели достаточно было забеременеть, чтобы все забыть? Теперь Нинка словно брала реванш за все эти годы. Король не раз видел ее на Привозе, болтающую с цыганками и гордо выпячивающую перед ними выросший живот. Ему было противно все это, он пытался спорить с женой – и получал шквал проклятий, на которые еще год назад она бы не осмелилась: «Да что ты знаешь! Что ты понимаешь! Не лезь не в свое дело, гаджо!» Никогда раньше она не называла его так. И уже в те дни можно было понять, чем все закончится.
…Злата допела романс. Опустив гитару, выжидающе посмотрела на Короля. Очнувшись от своих мыслей, он кивнул ей:
– Спасибо.
Девушка без улыбки поклонилась, взяв протянутую бумажку, опустила ее в низкий вырез платья. На секунду нагнулась к Королю:
– Заджа пэтайся кэ Петро, дриван трэби
[50]
. – И, прежде чем он успел переспросить, пошла к эстраде. Король, нахмурившись, проводил ее глазами. Вспомнив, что он не один, обернулся. Марго смотрела на него в упор.
– Чего ты? – тщательно гася в пепельнице окурок, спросил он. – Ну… посидим еще или пойдем?
Марго молчала, не отводя глаз. Казалось, она хотела спросить о чем-то, но в следующую секунду передумала. Поднялась, поправила волосы.
– Пойдем, – голос ее прозвучал глухо. – Я спать хочу.
* * *
Звонок в дверь прозвучал во втором часу ночи. Мария еще не ложилась: сидела на тахте, уютно завернувшись в плед, и штудировала увесистое пособие по психологии. Она сразу догадалась, кто это. Медленно встав, пошла к двери. Перед тем как открыть, перекрестилась.
Она не видела Графа с того дня, когда старая Стеха освободила Белку и детей. Граф не мог не узнать, кто рассказал его матери о похищении Белки, и каждую ночь Мария, содрогаясь от страха, прислушивалась к шагам на лестнице. Но прошла неделя, другая, а он не приходил. Постепенно успокоившись, Мария решила, что и этим обязана Стехе. И вот… явился.
С первого взгляда она поняла, что Граф сильно пьян. Он посмотрел на нее исподлобья, шагнул в прихожую, оставив дверь открытой. Мария заперла ее и прислонилась к стене. Сердце бухало так, что хотелось прижать его ладонью. Зачем он приехал? Может, узнал, что она ищет Короля? Кто сказал ему – Белка?.. Он мог снова напугать ее, пригрозить, что сделает что-нибудь с детьми, Лялькой… То-то девочка не приходит уже неделю. Невольно Мария оглянулась на телефон. Но Граф притянул ее к себе, неловко ткнулся лицом в рассыпавшиеся волосы, и Мария поняла, что он ничего не знает.
– Зачем пришел? – резко спросила она. – Я сплю.
Граф молчал, продолжая сжимать ее плечи. От него пахло вином, и Мария, поморщившись, отстранилась.
– Да отцепись ты!.. Пьяный черт! В чем дело?
– Останусь у тебя, – хрипло заявил он. – Не бойся – только сегодня.
Спорить было бесполезно. Мария с силой высвободилась и ушла из прихожей. Граф тронулся за ней.
В комнате он тяжело опустился на тахту – Мария едва успела выхватить из-под него книгу. Швырнув «Психологию» на стол, она села на пол и схватилась за голову:
– Слушай, когда я от тебя избавлюсь? Сто раз просила – не приходи сюда! У тебя же других баб целая куча! Жена! Хочешь, чтобы она мне волосы отрезала? Когда это кончится, боже мой, когда?!.
Граф не отвечал. Мария умолкла. Отбросив с лица волосы, в упор поглядела на него:
– Ну что – доигрался?
– Откуда ты знаешь? – не поднимая глаз, спросил он.
– Все знают, – холодно сказала она. – Король тебя по городу, как цыпленка, гоняет. Это правда, что он тебя чуть на Розке Метелиной не пристрелил?
– Бабы… – он выругался. – Все вы одинаковые. Это все Радка из театра… Проститутка, заложила меня…
– А что она знала? – небрежно спросила Мария.
– Да ничего! Что она могла знать! Пару раз всего перепихнулись… Только теперь куда ни плюнь – всюду эти… В «Корриде»! В «Пегасе» крутятся! На днях к «Праге» подъехал – и там стоят!
– А зачем ты по городу вертишься? Сидел бы дома…
– Дома? – оскалился он. – Слушать, как мать зудит? С утра до ночи скрипит, что из-за меня их дом опозорили, а я – всему роду проклятье! С Розкой Метелиной неделю был – и та, сука, продала! Розка – тоже дрянь, она…
– Замолчи! – не стерпев, взорвалась Мария. – Я еще должна про твоих баб слушать?! Совсем совести не осталось!
Он умолк. Мария, встав с пола, села на тахту, за спиной Графа.
– Зачем тебе вообще это понадобилось? – спросила почти ласково. – Я слышала, этот Король – не мальчик. Думаешь, справишься с ним?
– Не я, так Белаш, – хмуро отозвался Граф. – Не пойму, чего он дожидается. Не хочет связываться, старый черт, со стороны глядит… Думает, я без него не сумею! А Король… Да доберусь я до него, достану, не беспокойся! Что он – бессмертный? Еще день-другой – и все…
– А ты боишься, морэ, – вдруг сказала Мария. Граф искоса, ненавидяще взглянул на нее.
– Чего бояться?
– Сам знаешь чего.
Молчание. Граф опустил голову. Мария следила за ним, зажимая ладонью колотящееся сердце.
