Джеральд отвернулся. В комнате была пара современных картин, выполненных в футуристической манере, стояло большое пианино. Все это вкупе с обычной для лондонских домов мебелью не самого худшего пошиба, завершало обстановку.
Киска сняла шляпку и жакет и присела на диван. Было очевидно, что в этом доме она чувствует себя совершенно свободно, однако в ней все же была какая-то неловкость, напряженность. Она еще не поняла, в качестве кого она приехала в этот дом. На данный момент она была связана с Джеральдом и она не знала, осознавали ли это остальные мужчины. Она задумалась над тем, как будет выпутываться из сложившейся ситуации. Но она не отказывалась испытать то, что ей было суждено испытать. Сейчас, в начале одиннадцатого, ничто не могло ей помешать. Ее лицо раскраснелось, словно после сражения, она рассеянно переводила взгляд с одного предмета на другой, смиряясь с неизбежным.
Слуга вернулся с чаем и бутылкой кюммеля. Он поставил поднос на столик возле дивана.
– Киска, – попросил ее Халлидей, – разлей чай.
Она не шелохнулась.
– Давай же! – повторил Халлидей тревожно-нервным тоном.
– Я пришла сюда не так, как приходила раньше, – сказала она. – Я пришла сюда только потому, что так хотели другие, ты здесь не причем.
– Моя дорогая Киска, ты сама себе хозяйка. Мне просто хочется, чтобы ты использовала эту квартиру на свое усмотрение – ты знаешь это, я тебе уже тысячу раз это говорил.
Она ничего не сказала, а лишь медленно и скованно протянула руку к чайнику.
Все расселись по местам и стали пить чай. Джеральд так ясно ощущал электрическое притяжение между ним и девушкой, такой тихой и молчаливой, что еще целый ряд условностей растворился в небытии. Ее молчание и неподвижность озадачивали его. Каким же образом сможет он добиться ее близости? Тем не менее, он не сомневался, что это случится. Он полностью доверял захватившему их потоку. Его замешательство было деланным, старые условности были разрушены, на смену им пришли новые; теперь каждый делал то, что говорило ему сердце, не обращая внимание на то, что именно оно говорило.
Биркин поднялся с места. Был уже час ночи.
– Я пошел спать, – сказал он. – Джеральд, я позвоню утром тебе домой или же ты позвони мне сюда.
– Хорошо, – сказал Джеральд, и Биркин вышел.
После его ухода прошло достаточно много времени, и вдруг Халлидей бодрым голосом предложил Джеральду:
– Слушай, оставайся у меня. Оставайся!
– Мы все не уместимся, – ответил Джеральд.
– Прекрасно уместимся – у нас есть еще три кровати помимо моей – давай же, оставайся. Все уже готово – здесь всегда кто-то есть, все всегда умещаются – обожаю, когда в доме полно народу.
– Но комнат-то всего две, – сказала Киска холодным злым голосом, – Руперт же тут.
– Я знаю, что комнаты всего две, – сказал Халлидей своим странно-высоким тоном. – И что из этого?
Его лицо расползлось в глупой улыбке, в его голосе слышались напряженность и двусмысленная решимость.
– Мы с Джулиусом будем спать в одной комнате, – сказал русский своим тихим, отчетливым голосом. Они с Халлидеем дружили еще со времен учебы в Итоне.
– Все просто, – сказал, вставая, Джеральд и потянулся, сложив руки за спиной. Затем он вновь стал рассматривать одну из картин. Его ноги каждой жилкой ощущали электрические волны, а в спине, напрягшейся, точно у тигра перед прыжком, разгоралось вводящее в оцепенение пламя. Он был безгранично удовлетворен собой.
Киска поднялась с места. Она метнула на Халлидея мрачный взгляд, взгляд полный тьмы и смертельного холода, при виде которого молодой человек глуповато-довольно расплылся в улыбке. Она вышла из комнаты, холодно произнеся в пустоту: «Спокойной ночи».
Повисла короткая пауза, они услышали, как закрылась дверь, и Максим произнес своим отшлифованным голосом:
– Вот и отлично.
Он многозначительно посмотрел на Джеральда и повторил, кивнув головой:
– Вот и отлично. Ты как раз то, что нужно.
Джеральд взглянул на гладкое румяное, не лишенное привлекательности лицо и на странные, полные непонятных мыслей глаза, и ему показалось, что тихий и безупречный голос молодого русского вибрирует внутри него, а не в воздухе.
– Значит, я то, что надо, – сказал Джеральд.
– Да-да! Ты как раз то, что надо, – повторил русский.
Халлидей лишь улыбался и молчал.
Внезапно в дверях вновь возникла Киска. На ее детском личике было замкнутое и мстительное выражение.
– Я знаю, вы хотите вывести меня на чистую воду, – низким ледяным голосом сказала она. – Но мне все равно, мне плевать на то, насколько я вам поддамся.
Она повернулась и снова вышла из комнаты. На этот раз на ней был перехваченный на талии просторный халат из пурпурного шелка. Она выглядела такой маленькой, по-детски беззащитной, возбуждающей жалость. И все же мрачный взгляд ее глаз потопил Джеральда в мощном темном пугающем потоке.
Мужчины вновь закурили и продолжали разговаривать о пустяках.
Глава VII
Фетиш
Наутро Джеральд проснулся довольно поздно. Спал он очень крепко. Киска еще не просыпалась, во сне она была похожа на трогательную маленькую девочку. В ее хрупком, свернувшемся комочком теле было что-то беззащитное, и это возбуждало в жилах молодого человека страстное, неудовлетворенное пламя и острую мучительную жалость. Он посмотрел на нее еще раз. Нет, будить ее было бы жестоко. Он подавил в себе это желание и вышел.
Услышав, что Халлидей и Либидников разговаривают в гостиной, он подошел к двери и заглянул в комнату. На нем был красивый голубой шелковый халат с отделкой из ткани аметистового цвета по краям.
К его удивлению, молодые люди стояли возле камина совершенно обнаженными. Халлидей радостно поднял голову.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Ах да! Тебе, наверное, нужны полотенца.
И так же без одежды он направился в холл – его белое тело, движущееся между мебелью, странным образом контрастировало с неодушевленной обстановкой комнаты. Он вернулся с полотенцами в руках и занял свое прежнее место, присев на корточки перед каминной решеткой.
– Как чудесно чувствовать всей кожей тепло огня! – сказал он.
– Да, это действительно приятно, – подтвердил Джеральд.
– Как, должно быть, здорово жить в климате, где можно вовсе обойтись без одежды, – сказал Халлидей.
– Да, – сказал Джеральд. – При условии, что там не будет всевозможных кусачих и жалящих тварей.
– Это и впрямь недостаток, – пробормотал Максим.
Джеральд с легким отвращением взглянул на животное в человеческом облике, голое и златокожее, оскорбляющее своей наготой окружающих. Халлидей был другим. У него было массивное, вялое, плотное белое тело, он был красив какой-то тяжелой, надломленной красотой. Он выглядел как Христос в «Пьете». В нем не было совершенно ничего животного – только тяжелая, надломленная красота. И Джеральд вдруг осознал, что глаза Халлидея тоже были прекрасными – голубыми, сияющими теплым, смущенным и опять же надломленным взглядом. Отблески пламени ложились на его плотные, слегка покатые плечи, он сгорбившись сидел перед камином, обратив лицо вверх – лицо слабого, порочного человека, но тем не менее обладающее особой трогательной красотой.
