– Он ведь совсем не похож, да? Он намного красивее, чем это чудовище. Он такой красавец – ммм, Лулу, мой сладкий.
Она порхнула к обиженной собачке и заключила ее в объятия. Пекинес взглянул на нее укоряющим и мрачным взглядом, в котором читалась вечность бытия. Затем она вновь подбежала к своему рисунку и удовлетворенно усмехнулась.
– Он ведь совсем не такой, правда? – спросила она Гудрун.
– Напротив, он как раз такой, – ответила та.
Девочка везде носила рисунок с собой, бережно прижав его к груди и с молчаливой застенчивостью демонстрировала его всем и каждому.
– Смотри, – сказала она, вкладывая листок отцу в руку.
– Да разве это Лулу? – воскликнул он.
И удивленно посмотрел вниз, услышав почти дьявольский смешок стоящей рядом с ним девочки.
Когда Гудрун первый раз приехала в Шортландс, Джеральда там не было. Но на следующий же день после возвращения он отправился ее искать.
Утро выдалось солнечным и теплым, он гулял в саду и останавливался на дорожках, рассматривая цветы, распустившиеся за время его отсутствия. Он был свеж и собран, как никогда ранее, тщательно выбрит, волосы, сияющие в лучах солнечного света, были тщательно расчесаны на пробор; короткие, светлые усы были коротко подстрижены, а глаза мерцали насмешливым, добрым и в то же время таким обманчивым светом. Он был одет во все черное, одежда прекрасно сидела на его плотном теле. Но когда он, залитый утренним светом, останавливался перед клумбами, он выглядел одиноко и потеряно, словно ему чего-то не хватало.
Внезапно рядом с ним оказалась Гудрун. На ней был синий костюм и шерстяные желтые чулки, как у учеников школы Крайст-Хоспитал. Он удивленно поднял на нее глаза. Ее чулки все время приводили его в смущение – на этот раз на девушке были бледно-желтые чулки и тяжелые черные туфли.
Винифред, которая играла в саду с мадемуазель и собаками, прилетела вслед за Гудрун, словно бабочка. На девочке было платье в черно-белую полоску. Ее волосы были подстрижены коротко и ровно.
– Мы ведь будем рисовать Бисмарка, да? – спросила она, просовывая руку под локоть Гудрун.
– Да, обязательно. А ты хочешь?
– О да, еще как! Мне ужасно хочется нарисовать его портрет. Он сегодня такой великолепный, такой яростный. Он такой огромный, прямо вылитый лев.
И девочка злорадно рассмеялась такому сравнению.
– Он самый настоящий царь зверей, самый настоящий.
– Bonjour mademoiselle,
[35]
– маленькая гувернантка-француженка приветствовала ее легким кивком, который был особенно неприятен Гудрун, поскольку она видела в нем необычайное высокомерие.
– Winifred veut tant faire le portrait de Bismarck!.. Oh, mais toute la matinee c’est… – «Сегодня утром мы будем рисовать Бисмарка!» – Bismarck, Bismarck, toujours Bismarck! C’est un lapin, n’est-ce pas, mademoiselle?
[36]
– Oui, c’est un grand lapin blanc et noir. Vous ne l’avez pa vu?
[37]
– спросила Гудрун на своем хорошем, но довольно тяжеловесном французском.
– Non, mademoiselle, Winifred n’a jamais voulu me le faire voir. Tant de fois je le lui ai demandé, “Qu’est-ce donc que ce Bismarck, Winifred?” Mais elle n’a pas voulu me le dire. Son Bismarck, c’était un mystère.
[38]
– “Oui, c’est un mystere, vraiment un mystère!
[39]
Мисс Брангвен, скажите, что Бисмарк – это загадка, – воскликнула Винифред.
– Бисмарк – загадка, Bismarck, c’est un mystère, der Bismarck, er ist ein Wunder,
[40]
– изображая, что она читает заклинание, пропела Гудрун.
– Ja, er ist ein Wunder,
[41]
– повторила Винифред со странной серьезностью, под которой таилась злая усмешка.
– Ist er auch ein Wunder?
[42]
– презрительно ухмыльнулась мадемуазель.
– Doch!
[43]
– коротко отрезала Винифред с полнейшим безразличием.
– Doch ist er nicht ein König.
[44]
Бисмарк не был королем, Винифред, как это получается с твоих слов. Он был всего лишь – il n’était que chancelier.
[45]
– Qu’est-ce qu’un chancelier?
[46]
– поинтересовалась Винифред с легким презрительной безучастностью.
– A chancelier – это канцлер, а канцлер, по-моему, это что-то вроде судьи, – сказал подходя к ним Джеральд и здороваясь с Гудрун за руку. – Вы скоро песню про Бисмарка придумаете.
Мадемуазель немного подождала, а затем едва заметно повторила свой кивок и свое приветствие.
– Так они, мадемуазель, не позволяют вам увидеть Бисмарка? – спросил он.
– Non monsieur
[47]
.
– Как нехорошо с их стороны! Что вы собираетесь с ним сделать, мисс Брангвен? Мне бы хотелось отослать его на кухню, чтобы его там изжарили.
– Только не это! – воскликнула Винифред.
– Мы собираемся запечатлеть его на бумаге, – сказала Гудрун.
– Да, положите его на бумагу, выпотрошите, расчлените на четыре части и подайте его на блюдечке, – сказал он, намеренно делая вид, что не понимает их.
– Нет! – еще громче воскликнула Винифред, давясь от смеха.
Гудрун, уловив в его голосе шутливые нотки, пристально посмотрела на него и улыбнулась.
Он почувствовала, как по его телу пробежал ток. Они многое сказали друг другу этим взглядом.
– Как вам нравится в Шортландс? – спросил он.
– Очень нравится, – беспечно ответила она.
