Эльфогон обернулся к ней со злой улыбкой на узком лице.
— А ты-то почем знаешь, маленькая ведьма? Ведь о том, что Змееглав от этой книги станет гнить заживо, отец тебе тоже ничего не сказал.
— Ну и что? — закричала Элинор на Эльфогона, обнимая Мегги за плечи. — В любом случае она доверяет своему отцу больше, чем убийце-отравителю. Кто, скажите на милость, отравил Принца, если не ваш любимый Хват?
Среди разбойников поднялся недовольный ропот и Баптиста потянул Элинор за рукав.
— Думай, что говоришь! — прошептал он ей в ухо. — Не все друзья Хвата ушли с ним. И, если хочешь знать мое мнение, отрава — не для Хвата. Нож — это да, но яд…
— А кто же тогда это сделал? — возразила Элинор.
Реза подняла глаза к серому небу, как будто ответ нужно было искать там.
— Гекко взял с собой сороку? — спросила она.
Баптиста кивнул:
— Да, к счастью. Дети ее боялись.
— И правильно делали. — Реза снова посмотрела на небо. — Что замышляет Хват? Скажи мне всю правду.
Баптиста устало пожал плечами:
— Не знаю. Возможно, он попытается выкрасть у Змееглава книгу, прежде чем тот доберется до Озерного замка. А может быть, отправится прямо туда, чтобы завладеть ею после того, как Перепел впишет туда три слова. Что бы он ни замыслил, мы ничего сделать не можем. Мы должны заботиться о детях и о Принце, пока он не поправится. Не забывай, что с Перепелом Сажерук. С ними обоими Хват вряд ли справится. А теперь прости, мне пора обратно к Принцу.
"С ними обоими Хват вряд ли справится". Да, но если он действительно похитит у Змееглава Пустую Книгу еще на пути, и тот явится в Озерный замок с уверенностью, что Перепел уже ничем не может ему помочь? Ведь тогда Змееглав, скорее всего, убьет Мо на месте. А если Мо и удастся вписать в Пустую Книгу три слова, кто поручится, что Хват не отравит его потом так же коварно, как Принца, чтобы заполучить книгу?
Что, если… Что, если… Мегги не могла уснуть до глубокой ночи. Она поднялась, чтобы пойти посмотреть, как чувствует себя Принц.
Он спал. Белые Женщины ушли, но лицо у него все еще было мертвенно-бледное, словно их руки выбелили ему кожу. Минерва и Роксана по очереди дежурили у его ложа, а рядом с ними сидел Фенолио, словно присматривая за своими словами, чтобы их действие не ослабело.
Мегги спросила его когда-то давно: "Почему для разбойничьих песен ты придумал Перепела, а не стал просто сочинять о Черном Принце?" "Потому что Принц устал, — ответил Фенолио. — Черному Цринцу Перепел нужен не меньше, чем беднякам, которые, засыпая, с надеждой шепчут его имя. Кроме того, Принц всегда был частью этого мира, и поэтому не верит, что его действительно можно изменить. И уж конечно, его люди не сомневаются, что он человек из плоти и крови, как они сами. Насчет твоего отца они не так уверены, понимаешь?"
Да, Мегги это отлично понимала. Но Мо все-таки был человеком из плоти и крови, и Хват в этом уж точно не сомневается. Когда она вернулась на свое место, Дариус держал на коленях двух детей и тихонько рассказывал им сказку. Малыши часто будили его среди ночи, потому что он умел рассказами прогонять дурные сны, и Дариус покорно принимал свою участь. Ему нравился мир Фенолио — хотя он, вероятно, испытывал здесь больше страха, чем Элинор, — но согласится ли он вмешаться в его судьбу, если Фенолио попросит его об этом? Станет Дариус читать то, от чего Мегги, может быть, отказалась бы?
Что написано на листках, которые Фенолио так поспешно спрятал от них с Элинор?
Что?
Посмотри, Мегги. Уснуть ты все равно не сможешь.
Когда она подошла к каменной перегородке, за которой размещался Фенолио, до нее донеслось тоненькое похрапывание Розенкварца. Его хозяин сидел у постели Черного Принца, но стеклянный человечек спал как раз на одежде, под которую Фенолио спрятал исписанные листки. Мегги осторожно приподняла прозрачное тельце, привычно удивившись, до чего оно холодное, и положила на подушку, которую Фенолио принес с собой из Омбры. Да. Листки были там, куда он их тогда спрятал. Целая стопка, не меньше дюжины, исписанные торопливым почерком, — обрывки фраз, вопросы, заметки, понятные, вероятно, только тому, кто их написал: "Меч или перо? Кого любит Виоланта? Осторожно, Свистун… Кто напишет три слова?"
Мегги не везде разбирала почерк, но на последней странице были выведены крупными буквами слова, от которых у нее замерло сердце: "Песнь Перепела".
— Это всего лишь наброски, Мегги, наброски и вопросы, я же тебе сказал!
Она испуганно вздрогнула от голоса Фенолио и чуть не уронила листки на спящего Розенкварца.
— Принцу лучше, — сказал Фенолио, как будто она пришла, чтобы спросить его об этом. — Похоже, мои слова для разнообразия помогли кому-то выжить, а не отправили на тот свет. Но, может быть, он не умер только потому, что еще пригодится в этой истории. Почем я знаю? — Он со вздохом уселся рядом с Мегги и мягко вытянул листки у нее из рук.
— Мо твои слова тоже спасли, — сказала она.
— Может быть. — Фенолио провел рукой по высохшим чернилам, словно желая обезвредить написанное. — И все-таки ты им теперь тоже не доверяешь, как и я сам.
Это была правда. Она научилась любить слова и в то дее время бояться их.
— Почему "Песнь Перепела"? — спросила она тихо. — Не пиши о нем больше песен! Это мой отец. Придумай себе нового героя. Тебе ведь не трудно. А Мо пусть снова станет Мо — и никем больше.
Фенолио задумчиво посмотрел на нее:
А ты уверена, что твой отец тоже этого хочет? Или тебе это не важно?
— Разумеется, важно! — сказала Мегги так резко, что Розенкварц приподнялся, очумело озираясь, и тут же снова заснул. — Но Мо уж точно не хочет, чтобы ты ловил его в сеть слов, как муху в паутину. Ты делаешь его другим!
— Ерунда! Твой отец сам захотел быть Перепелом. Я всего лишь сочинил несколько песен, и ты ни одну из них не читала вслух. Как они могли что-то изменить?
Мегги опустила голову.
— Вот это да! — Фенолио в изумлении посмотрел на нее. — Ты их читала?
— После того, как Мо отправился в замок. Чтобы уберечь его, сделать сильным, неуязвимым. Я читаю их каждый день.
— Подумать только! Ну что ж, будем надеяться, что эти слова окажутся такими же действенными, как те, что я написал для Черного Принца.
Фенолио обнял ее за плечи, как в те дни, когда они оба были пленниками Каприкорна — в другом мире, в другой истории. Или история была все-таки одна и та же?
— Мегги, — тихо сказал он, — даже если ты будешь читать мои песни по десять раз на дню, мы с тобой прекрасно знаем, что твой отец не потому стал Перепелом. Если бы я взял его внешность за образец для Свистуна, думаешь, он стал бы убийцей? Нет, конечно. Твой отец из того же теста, что Черный Принц. Он сочувствует слабым. И это сочувствие вложил ему в сердце не я. Оно всегда там было. Твой отец отправился в замок Омбра не из-за моих слов, а из-за детей, которые спят сейчас вокруг нас. Возможно, ты права. Может быть, эта история его меняет. Но и он меняет эту историю! Она продолжается, Мегги, благодаря тому, что он делает, а не тому, что я пишу. Хотя правильно подобранные слова вероятно, способны ему помочь…
