— Ого! — пробормотала Зои, пока мы ждали в прихожей, что Лидди возьмет наши куртки и повесит в шкаф. — Такое ощущение, что мы оказались на одной из картин Томаса Кинкейда.
В эту секунду появился Рейд, неся кружки с горячим сидром. Он никогда не пил в моей компании.
— Счастливого Рождества, — пожелал он, хлопая меня по спине и целую Зои в щеку. — Что там на дорогах?
— Ужас! — признался я. — А будет еще хуже.
— Мы ненадолго, — добавляет Зои.
— Мы видели, как машина въехала в кювет, когда возвращались из церкви, — рассказывает Рейд. — К счастью, никто не пострадал.
Каждый год в канун Рождества Лидди ставит детский спектакль «Рождение Христа».
— Как прошел спектакль? — спросил я. — Твоих актеров приглашают на Бродвей?
— Незабываемое зрелище! — ответил Рейд, и Лидди шлепнула его по плечу.
— У нас сегодня было нечто вроде службы спасения диких животных, — сказала Лидди. — У одной из девочек из воскресной школы есть дядя, у которого небольшой зоопарк. Он одолжил нам осла.
— Осла? — изумился я. — Настоящего?
— Ослик был совсем ручной. Он даже не шевельнулся, когда девочка, игравшая Марию, вскарабкалась ему на спину. Но потом… — Лидди передернуло, — он остановился посреди прохода и… справил нужду.
Я засмеялся.
— Навалил кучу?
— Прямо перед женой пастора Клайва, — подтвердила Лидди.
— А вы что?
— Один из пастухов убрал кучу, а мама одного из ангелочков побежала за чистящим средством для ковров. А что было делать? Официально школа не разрешала мне приводить животных.
— Не впервой осел в церкви, — серьезно сказала Зои.
Я схватил ее за локоть.
— Зои, помоги мне!
Я втащил ее в кухню через вращающиеся двери. Пахло великолепно — имбирным пряником и ванилью.
— Никакой политики. Ты мне обещала.
— Я не буду молчать, когда он…
— Когда он что? — вспылил я. — Он ничего не сделал. Это ты отпускаешь ехидные замечания.
Она упрямо отвернулась от меня. Ее взгляд остановился на холодильнике, на магните в виде ребенка в утробе, сосущего большой палец. «Я РЕБЕНОК, — гласила надпись, — А НЕ ПРЕДМЕТ ВЫБОРА».
Я положил руку ей на плечо.
— Рейд — вся моя семья. Возможно, он консервативен, но он мой брат, а сегодня Рождество. Я одного прошу, всего на час: улыбайся и кивай, не затрагивай последние новости.
— А если он сам их затронет?
— Зои, — взмолился я, — пожалуйста!
И целый час складывалось впечатление, что нам удастся пережить ужин без особых эксцессов. Лидди подала ветчину с жареным картофелем и запеканку из зеленых бобов. Она рассказала нам об украшениях на их елке, о коллекции старинных игрушек, которая досталась ей от бабушки. Она спросила Зои, любит ли та печь, и Зои рассказала о лимонном пироге-полуфабрикате, который в детстве пекла ее мама. Мы с Рейдом обсуждали университетскую футбольную команду.
На компакт-диске заиграла рождественская песенка «Ангелы, к нам весть дошла», и Лидди принялась подпевать.
— В этом году мы с детьми разучили для спектакля эту песню. Некоторые никогда раньше ее не слышали.
— В младшей школе рождественская сказка, по всей видимости, становится просто праздничным концертом, — сказал Рейд. — Набралась даже группа родителей, которые жалуются, что на Рождество не исполняют песни, хотя бы отдаленно напоминающие религиозные.
— Потому что их дети ходят в обычную, светскую школу, — заметила Зои.
Рейд отрезал от куска ветчины небольшой аккуратный треугольник.
— Свобода отправления религиозных обрядов закреплена конституцией.
— Равно как и свобода вероисповедания, — возразила Зои.
Рейд усмехнулся.
— Ты можешь говорить что угодно, дорогая, но Христа из Рождества не вычеркнешь.
— Зои… — вмешался я.
— Он сам начал, — ответила Зои.
— Пожалуй, пришло время для следующего блюда.
Лидди, которая всегда берет на себя роль примирителя, вскакивает из-за стола, собирает тарелки и исчезает в кухне.
— Прости мою жену… — говорю я, но взбешенная Зои не дает мне закончить.
— Во-первых, я сама в состоянии разговаривать. Во-вторых, я не намерена сидеть тут и делать вид, что у меня нет собственного мнения!
— Ты пришла сюда, чтобы поругаться… — возражаю я.
— Я готов к примирению, — вклинивается Рейд, неловко улыбаясь. — Зои, сегодня Рождество. Давай остановимся на том, что у нас разные взгляды. Поговорим о погоде.
— Кто хочет десерт?
Распахнулись вращающиеся двери кухни, и вошла Лидди с домашним тортом. Поверх сахарной глазури написано: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, КРОШКА ИИСУС».
— Мой бог! — пробормотала Зои.
Лидди улыбнулась.
— И мой тоже!
— Сдаюсь. — Зои встает из-за стола. — Лидди, Рейд, спасибо за чудесный ужин. Надеюсь, у вас будет веселое Рождество. Макс! Если хочешь, можешь оставаться. Встретимся дома.
Она вежливо улыбнулась и направилась в прихожую надевать сапоги и куртку.
— И куда ты собралась? Пешком? — прокричал я ей вслед.
Извинившись, я поблагодарил Рейда, поцеловал на прощание Лидди и вышел. Зои с трудом тащилась по улице. Снега было по колено. Мой грузовик с легкостью преодолел расстояние и остановился рядом с ней. Я наклонился и открыл пассажирскую дверцу.
— Садись! — отрывисто велел я.
Она немного подумала, но потом забралась в машину.
Несколько километров я с женой не разговаривал. Не мог. Боялся, что сразу взорвусь. Потом, когда мы выехали на магистраль, которую уже очистили от снега, я повернулся к Зои.
— Тебе никогда не приходило в голову, насколько это для меня унизительно? Неужели я слишком много прошу: просто пообедать с моим братом и его женой и при этом не строить из себя исходящую сарказмом стерву?
— Очень мило, Макс. Да, сейчас я стерва, потому что не хочу, чтобы мне промывали мозги крайне правые христианские фундаменталисты.
— Это всего лишь семейный ужин, Зои, а не собрание членов секты возрожденцев, черт возьми!
Она развернулась ко мне, и ремень безопасности врезался ей в шею.
— Прости, что я не похожа на Лидди, — извинилась она. — Может быть, сегодня Санта положит мне в носок инструмент для препарирования мозгов. Это наверняка поможет.
— Почему бы тебе просто не помолчать? Чем она тебе насолила?
— Ничем, потому что у нее нет собственных мозгов, — ответила Зои.
