Смешно, но Родион, не спеша прочитав все это, ощутил к
Вершину нечто вроде симпатии – увы, чувства эти оказались несколько
запоздалыми. «Вообще, – повторил он про себя, – Ирину можно понять…»
Перевернув страницу, он убедился, что и прелестная вдова не
осталась забытой. Правда, в отличие от беспутного муженька, Ирина Викентьевна
Вершина представала в самом выгодном свете – для Родиона полной неожиданностью
оказалось, что она входит в правление едва ли не всех мужниных фирм. Впрочем,
он этому ничуть не удивился. Осталось стойкое подозрение, что репортер был
Ириной куплен на корню, – даже немного зная ее, Родион находил некоторые
эпитеты чрезмерно льстивыми…
Имевшиеся при репортаже фотографии он обозрел взором знатока
– и пришел к выводу, что в жизни она значительно пленительнее. А это еще что?
Дела…
Под занавес сообщалось, что вдова, пережившая нешуточное
нервное потрясение, в самые ближайшие дни отправляется на пару-тройку недель
подлечить здоровье – возле некоего теплого моря за тридевять земель. Какое
именно море, не уточнялось, но подчеркивалось, что сведения наивернейшие и, не
исключено, получены из первых рук.
Так и было написано – в самые ближайшие дни…
Воровато оглянувшись, он вернулся к киоску, купил жетон и
направился к расположенному неподалеку телефону. Клетчатый, бдительно
приподнявший голову, собрался было встать, но видя, что Родион стоит у
телефона, остался на месте. Никто не подошел следом, не стал топтаться рядом,
делая вид, будто ожидает очереди, – значит, второго хвоста нет. Конечно, и
про направленные микрофоны забывать не стоит…
Трубку сняли после третьего звонка.
– Да? – послышался голос Ирины.
– Надо увидеться, – сказал он. – Это срочно.
– Что-то случилось? – Голос мгновенно стал озабоченным.
– Ну, не так чтобы, однако…
– Не можешь говорить… рискованно?
– Вот именно. Не горит, но желательно…
Она помолчала. Клетчатый зыркал поверх газеты.
– Если это необходимо… – наконец промолвила она не без
колебаний.
– Необходимо.
– Завтра. Там, где мы… возле медведя. Понимаешь?
– Вполне, – сказал Родион. – Когда?
– Когда… – повторила она, явно измышляя торопливо непонятный
посторонним код. – Когда… Вот что – единственная цифирка моего первого
взноса, помноженная на четыре. Понял?
– Ага, – сказал он. – Ничего сложного.
– Только постарайся…
– Будь спокойна, – сказал он. – Постараюсь.
Глава 28
Как кормят рыб в Шантарске
Ничего мучительнее он в жизни не испытывал. Будь его воля,
ни за что не поехал бы на кладбище, но отказываться было никак нельзя.
Мучило его одно, не столь уж сложное ощущение – казалось,
что эти украли у него не только Ликину жизнь, но и ее смерть. Длиннейшая
кавалькада разномастных иномарок сразу вызвала у него неодолимое желание
шарахнуть туда парочку гранат.
Лики не было – чье-то незнакомое восковое лицо на подушке
умопомрачительного гроба с посеребренными ручками, нелепая маска. Он совершенно
не чувствовал ни смерти, ни ухода. Все было чуточку ненастоящим – идиотский
гроб, вульгарно пышные венки из живых цветов, сытые рожи, вереницей подходившие
к нему соболезновать с одинаково казенными фразами и однотипно-скорбно
поджатыми губами. Иные их холеные самки норовили всплакнуть над Зойкой, хорошо
хоть, конвейер не оставлял им времени.
И все-таки он выдержал стойко. Он был уже другим, битый
жизнью разбойник, шантарский Робин Гуд, ему надлежало остаться непроницаемым и
неразоблаченным, возвыситься над этой поганой толпой, чтобы вскорости, навсегда
вышвырнув их из памяти, начать новую жизнь. Вряд ли почтенным сквайрам из
красивых поместий так уж часто снились окутанные пороховым дымом корабли в
теплых морях и дерзко трепетавший когда-то над головой Веселый Роджер…
Он выдержал. Стоял с каменным лицом, сжимая маленькую
ладошку Зойки. Невыносимо хотелось прижать ее к себе и поделиться радостью:
сказать, что все позади, что ожидающая ее новая жизнь будет чище и счастливее,
но он еще не придумал подходящие слова.
«Ангела-хранителя», неизменного Славу, он не видел – тот,
конечно, явился, но маячил где-то в отдалении. А вертеть головой в положении
Родиона было как-то непозволительно. «Надо будет Лике рассказать про этот
паноптикум…» – подумал он.
Вспомнил. Сардонически ухмыльнулся про себя такой
забывчивости. Именно сардонически, он это прекрасно знал. И опустил уголки рта,
продолжая механически кивать подходившим к нему соболезнующим – сколько ж их,
тварей, до темноты будут идти?! – беззвучно шевеля губами, притворяясь,
будто отвечает.
Наконец все кончилось. Кавалькада иномарок проследовала в
обратном направлении. Убитому горем мужу и осиротевшему ребеночку было
предоставлено заднее сиденье чьего-то кремового «крайслера». Как легко было
предугадать, для поминок эти сняли большой зал «Казачьего подворья», одного из
престижнейших шантарских ресторанов.
Именно там Родион и избавился от хвоста. Возле входа он
приметил Славу, садившегося в знакомую «семерку», прочно обосновавшуюся на
стоянке. Ну конечно, сыскари знали свое место и не собирались садиться за стол
с бомондом. Когда толпа в приличествующем случаю скорбном молчании набилась в
зал и вокруг длиннейшего стола воцарилась легкая неразбериха, Родион направился
в дальний угол, взял за лацкан подвернувшегося официанта – обычно они тут
щеголяли в старинных казачьих нарядах, но организаторы поминок решили, должно
быть, что для великосветской тризны все же уместнее смокинги, – без
церемоний спросил:
– Где тут черный ход? Мне нужно выйти…
Он был одет не хуже других – а холуи, как в прежние времена,
свыклись с любыми капризами чудящих бар. Не удивившись, официант провел его
каким-то узким, пропитанным густым запахом жареного мяса коридором, несколько
раз изгибавшимся под самыми невероятными углами, вывел в крохотный дворик, где
вокруг мусорных баков кружили тощие собаки. Родион не беспокоился о Зойке –
тесть с тещей ее давно увезли домой. Снял галстук, сунул его в карман,
расстегнул пиджак и верхнюю пуговицу рубашки (чтобы хоть чуточку гармонировать
с грязными задворками, по которым пробирался) – и, поплутав с минуту,
определил, где находится. Уверенно направился к стоянке, где оставил «копейку»
(«форд» отдыхал в гараже возле дома).
Ручаться можно, что его отсутствия никто и не заметит. Для
них он всегда был досадным привидением, второй тенью Лики, тенью, по странному
капризу природы передвигавшейся вертикально. Пусть таким и останется – Родион
не собирался им ничего доказывать, сильные стоят выше таких мелочей…
Соня ждала его у помпезного памятника писателю Чехову,
когда-то пробывшему в Шантарске по неведомым причинам всего сутки. Он нарочно
назначил встречу именно здесь – был слишком неопытен, чтобы засечь
квалифицированную слежку, а на набережной любой прилипала поневоле выдаст себя…
