– Черный «форд»?
– Ага. Выпьешь что-нибудь?
– Нет, – сказал Родион. – Времени у меня мало.
– Ну, хоть сока?
– Нет, спасибо…
– Бог ты мой, до чего ты стал подозрительный… – Ирина с
усмешкой взглянула ему в глаза, и он на миг смутился, потому что клятая
красавица попала в точку, шестым чувством угадала, чего именно он
боится. – Ну какой мне смысл подсыпать тебе что-то вроде цианистого калия,
если за стенкой и у подъезда, – куча свидетелей? А брать их всех в
сообщники, чтобы помогли спрятать твой труп, – чересчур уж чревато…
Проходи.
Он сел в низкое вишневое кресло, так, чтобы видеть и входную
дверь, и кухонную. Возможно, у него и в самом деле развилась мания
подозрительности в легкой форме, но кухонная дверь из непрозрачного
темно-синего стекла была тщательно притворена…
Ирина опустилась на исполинскую шкуру, не сводя с него глаз,
раскинулась в соблазнительной позе, фыркнула:
– Похожа я на гурию?
Как бы невзначай кончиками пальцев отбросила подол кимоно,
открыв ноги на всю пленительную длину Пьяной она не была, но и трезвой тоже –
выпила ровно столько, похоже, чтобы легонько куражиться.
– Кто их видел, гурий… – сказал Родион безразлично.
– Родик, такое впечатление, ты за какие-то сутки изменил
сексуальную ориентацию на сто восемьдесят градусов. «Поворот все вдруг», как
выражаются моряки.
– Недосуг, – сказал он сухо. – За тобой, позволь
напомнить, сорок пять тысяч. Во-первых, я в скором времени собираюсь уехать из
города, а во-вторых, в светской хронике пишут, что и ты не сегодня-завтра
отбываешь к теплым морям, да вдобавок собралась надолго там задержаться.
– А ты крохобор…
– Странно такое слышать из твоих прелестных уст. При чем тут
крохоборство? Работу я сделал, а денег не получил… Насколько я знаю, ты не
красивая игрушка, а чуть не равноправная партнерша в мужнином бизнесе, должна
понимать…
– Ох… – вздохнула она, страдальчески воздев подведенные
глаза к реечному потолку, выкрашенному в мягкий золотистый цвет. – Все я
понимаю. Но и тебе следовало бы кое-что понять. Мой благоверный, увлекшись
экстравагантностями и спиртным, изрядно подзапустил дела. Приходится принимать
прямо-таки пожарные меры… Как ты себе представляешь богатых людей? Как Кащеев,
у которых все углы заставлены сундуками со златом, над коим они регулярно
чахнут? Вздор… Миллионы есть, Родик. Но они вложены в дело, даже если бы я и
хотела, не могу изъять такую сумму по первому капризу…
– Однако на теплые моря деньги нашлись?
– Вообще-то, я не обязана перед тобой отчитываться.
Он усмехнулся, придерживая левой рукой полу куртки, чтобы не
выпирал пистолет:
– Пока ты со мной не рассчиталась сполна, мы в некотором
роде пайщики, тебе не кажется?
– Родик, я тебя не узнаю. Раньше ты был таким восхитительно
романтичным…
– Жизнь заставила, – пожал он плечами. – Ты тоже
была гораздо романтичнее, кстати…
– Ну, хорошо, – терпеливо сказала Ирина. – Отдых
этот был заказан давно, могу показать бумаги…
– Хотела подгадать расставание с муженьком к заокеанскому турне?
– Ну и что? – беззаботно улыбнулась она. – Если
твердо решишься, такие детали сами по себе в геенну огненную не ввергнут и
порочности не прибавят…
– Я уезжаю насовсем, – сказал он.
– Ну и что? Когда-нибудь, через пару месяцев я обязательно с
тобой рассчитаюсь.
– Не пойдет, – сказал он решительно. – Через пару
месяцев тебе еще тяжелее будет расставаться с денежками – что стоит услуга,
которая уже оказана… Да и попасть к тебе будет гораздо труднее. Я перед этим
свиданием потолковал с парнишечкой из «Шантарского сплетника» и узнал, что вы с
мужем вот-вот должны были достроить особняк на Кочубеевском плато, а в тот
поселок, «сливочник», если не желают хозяева, и губернатор не попадет нахрапом.
А охраны у тебя изрядно. Потускнеет к тому времени память о значимости моей
услуги, милая…
– Ну нет у меня таких денег, Родик! Что тебе еще сказать?
Не-ту! Могу тебе отдать игрушки благоверного – портсигар, часы, пару перстней…
Тысяч на тридцать все потянет. А остальное буду должна…
– Может, еще и его старые костюмы добавишь?
– У тебя размер не тот, – безмятежно улыбнулась
она. – Ага, еще золотая цепь имеется, волкодава на нее сажать можно… Это
еще восемь тысяч баксов. Идти за безделушками? Пара тысяч наликом у меня
наберется – вот и будем в полном расчете. Не понравятся цацки – продашь или на
зубы перельешь…
Что-то происходило с его рассудком – мышление двигалось по
одному-единственному пути, прямому, как канал ствола артиллерийского орудия. Не
осталось ни готовности идти на компромисс, ни терпимости. Перед ним была ясная,
конкретная цель, и Родион должен был ее достичь. Под виском пульсировал теплый
шар.
– Не пойдет, – сказал он. – Не буду я возиться с
твоими безделушками. Либо оговоренные денежки, либо…
– Либо? – передразнила она с дерзкой усмешкой.
– Пожалеешь.
– Бог ты мой, окончательно растаял прежний романтик…
– Разочарование взаимное.
– Почему? Разве я тебя совращала на злое дело? Что-то не
припомню, Родик. Не надо мне преподносить сказочку про чистого и
добродетельного гимназистика, которого коварная шлюха лишила невинности.
Прекрасно понимал, что я за существо, иллюзий не питал, и напросился сам…
– Или ты меня умело подвела… Я имею в виду, подвела к этой
идее…
– Подвести к такой идее можно только того, кто уже внутренне
готов, милый… Я тебя в последний раз спрашиваю: берешь золото?
Он только сейчас вспомнил о потайной двери в соседнюю
квартиру – и, развернувшись вместе с креслом так, чтобы держать ее на глазах,
сказал упрямо:
– А я последний раз говорю – либо честно расплатишься, либо…
– Ну, ты зануда! – сказала она громко.
Родион не успел. Слишком поздно понял, что эта реплика и
была условным сигналом. А ведь кухонная дверь с самого начала тревожила…
Она распахнулась, ударившись о стену. Выскочивший из кухни
человек прицелился в Родиона из маленького черного револьвера, того самого, из
которого Ирина тогда стреляла в шпану. Парень был высок, широкоплеч и
невероятно смазлив – этакий кудрявый фавн, л ель в джинсах и синей футболке.
Особой твердости на его физиономии, правда, не просматривалось – хотя изо всех
сил пытался придать себе грозный вид. Как бы там ни было, а позицию фавн
занимал выигрышную – Родион у него был, как на ладони.
– Ага, – сказал он. – Это и есть спутник в морском
круизе?
Ирина села, грациозно подобрав ноги:
