– За это не убивают. А если и убивают, то романтические
юнцы, в существование которых в конце двадцатого века я как-то не верю. Дал бы
по шее, выгнал, заявил, что меж нами все кончено… Нет никаких мотивов.
– Ой ли? – спросила Даша. – Предположим, ваша жена
держала дома левые доллары, «черный опал». С бизнесменами это сплошь и рядом
случается. Вы решили, что эти денежки вам пригодятся в новой жизни. Алиби
обеспечивала Сонечка Мил адова. А потом вы решили, что делиться с ней не
обязательно. Или узнали о ее работе в эскорте и побоялись, что девочка такого
плана – ненадежный партнер, в чьем молчании и хладнокровии нельзя быть
уверенным.
– Вы в самом деле во все это верите?
– Не особенно, – призналась Даша. – Я вам просто
хочу доказать, что мотивы могли отыскаться.
– Ну как же, наслышан. Мастера вы подбирать мотивы.
Она по-кошачьи сузила глаза:
– Можете верить, можете нет, ваше право, не вижу смысла
перед вами рассыпать клятвы… но я в жизни не фабриковала дел. – Она
усмехнулась. – Возможно, не по врожденному благородству души, а из
профессионального рационализма – пришить дело, откровенно вам скажу, не столь
уж трудно. Вся загвоздка в том, что при этом истинный виновник останется на
свободе, и мне же его ловить придется, потому что может не остановиться на
достигнутом… В общем, предпочитаю дел не шить.
– У меня создалось другое впечатление.
– Родион Петрович, понимаю ваше благородное негодование, но
при сложившейся ситуации любая полиция мира начала бы задавать вам вопросы… А
иные мои знакомые из парижской префектуры на моем месте с вами бы поступили и
покруче… Давно бы светили в лицо лампой и били кулаком по столу – врут
французские фильмы насчет такого стиля, знаете…
– Хорошо, – сказал Родион. – В таком случае
поступайте по закону. Предъявляйте обвинение…
– У нас оперативники обвинение не предъявляют. Не в Америке.
– Ну, пусть тогда прокуратура старается. А на будущее
избавьте меня от подобных рандеву. Либо вызывайте официально, либо…
– Либо? – прищурилась Даша.
– Ну, не знаю, что там у вас…
– Мне уйти?
– Как хотите. Вообще-то, лицезрение ваших ножек мне
доставляет эстетическое удовольствие… Вы всегда без лифчика ходите?
Увы, вывести ее из терпения не удалось.
– Когда как, – сказала Даша. – Весна, душа поет,
весна – стало быть, и новые надежды… Родион Петрович, а почему вы сказали
Марине Буториной, сестре вашей жены, что намереваетесь вкладывать деньги в ее
предприятие, если собирались уехать из города насовсем?
И до Маришки добралась, тварь?!
– Я и не собирался, – сказал Родион. – Ну откуда у
меня деньги?
– Тогда?
– Господи, да хотел произвести впечатление! – сказал он
с хорошо рассчитанной яростью. – Если предельно откровенно – не без
расчета на постель. Да, в это время у меня с Соней уже все было обговорено…
Что, кобелей наша доблестная милиция тоже преследует?
– Нет, конечно, – при условии соблюдения ими законов.
– И как, я соблюл?
– Во всем, что касается Марины? Безусловно.
– Как вы поступили с фотографией, которую она вам отдала?
– Жене показал, – огрызнулся Родион.
– После чего решение о разводе и приняло вполне
цивилизованные формы.
– Вот именно, – сказал он. – Так что не было мне
нужды их убивать, после такого подарка судьбы. Как по-вашему, после беседы с
демонстрацией снимка стала бы признаваться мне жена, что держит дома под
кроватью левые доллары?
– Вряд ли…
– У вас все?
– Не совсем, – сказала Даша. – Хотелось бы
поговорить еще и о Вершине…
– Бож-же мой, – покачал головой Родион. – Вы и его
мне шьете? Не стесняйтесь, валите до кучи… Шея терпит.
– А кстати, где вы были во время его убийства?
– А когда его убили? Вернее, во сколько? – Родион был
спокоен. – Вот уж где нет никаких точек пересечения, так это между мной и
Вершиным…
– Вершиным или – Вершиными?
– Не понимаю, о чем вы, – сказал Родион.
– Я и сама, признаться, не все понимаю…
– Может, в таком случае, сначала сама с собой разберетесь, а
потом станете приставать с разными глупостями?
– А что, если попробуем вместе разобраться? Вы точно
помните, что тогда вашу супругу на белом БМВ подвозил именно Вершин?
– Ну, мог и ошибиться…
– Извините, но вы дали совершенно недвусмысленные показания…
– Человек, чью фотографию вы мне тогда показали, очень
напоминал того, что подвозил…
– Странно, – сказала Даша. – Видите ли, шесть лет
назад дочка Вершина – единственный ребенок, первоклассница – попала под машину.
Насмерть. Под БМВ. С тех пор у Вершина оформилась самая настоящая мания – БМВ
любого года выпуска и модели он видеть не мог, не говоря уж о том, чтобы на них
ездить… С каждым может случиться.
– За что купил, за то и продаю… Что-нибудь еще?
– Вы не знаете, почему доказательства неверности вашей
супруги добывали именно люди Ирины Викентьевны Вершиной?
– Это она так говорит?
– Она уже ничего не говорит. Ее убили.
– А, ну это я, – сказал Родион, осклабясь. – Вы
что, не поняли? Если в Шантарске кого-то убивают, это непременно я. Хобби у
меня такое. Вон там, в тумбочке – автоматы, пистолеты, яды в ассортименте…
После каждого нового жмурика заходите ко мне запросто. Только прокурора на
будущее прихватывайте, а? С ордерами или чем там полагается…
– Скажите, а Эдуарда Петровича Усачева вы знаете?
– А что, я его тоже убил?
– Нет, он пока живехонек, – серьезно сказала
Даша. – К некоторому моему удивлению – очень уж много знает…
– Господи, какие проблемы? – рассмеялся Родион. –
Если он вас отчего-либо не устраивает в живом виде – обращайтесь ко мне, я ведь
убийствами живу. С вас я даже денег не возьму, найдем более приятные формы
взаимозачетов, бартером, так сказать…
– Вам очень хочется меня трахнуть?
– Каюсь, весьма.
– А вам очень хочется меня убить? – спросила она с той
же улыбочкой, не отводя взгляда.
Это напоминало детскую игру – «Кто кого переглядит». Ни один
не отводил взгляда. В комнате повеяло чем-то новым.
– А зачем мне вас убивать? – спросил он в конце концов.
– А чтобы я вас не посадила.
– А вы попробуйте сначала, Дашенька.
