Почти… В глубине сознания что-то еще теплилось – звериный
инстинкт, запрещавший бросать детеныша в беде. В конце концов, были еще шансы
сделать из нее человека. Пусть и без Сони. Седой, сволочь такая, и здесь прав –
найдутся другие. Все выдала, хотя и пальцем не тронули, продала с перепугу…
Задуматься следует совсем над другим – где гарантии? Ничто
не помешает седому после того, как Родион успешно выполнит обещанное, вновь
напустить на него своих мордоворотов и умелицу Кирочку, на сей раз с более
изощренными причиндалами. В тайнике, если пересчитать на доллары, лежит более ста
тысяч – это только то, о чем знала Соня, есть еще драгоценности Ирины. Особых
иллюзий питать не следует – серьезных пыток ни за что не выдержать. Сам все
покажешь и расскажешь.
И все же другого выхода нет. Если Даша начнет копать
всерьез, может осложнить ему жизнь безмерно. Рано или поздно отыщутся
свидетели, если удастся выскользнуть, можно попасть под присмотр даже в
Екатеринбурге… Или подстраховаться?
Идея была столь блестящей, что он от избытка чувств хлопнул
себя по коленям. Беспроигрышный вариант, останется Даша в живых, есть
вероятность…
Он буквально пробежал к телефону, накрутил номер.
– Фелиция Андреевна, – сказал он, едва заслышав
голос. – Это Раскатников, Родион. Мне необходимо увидеться с академиком.
Дело, поверьте, идет о жизни и смерти…
На том конце провода спокойно спросили:
– О чьей?
– О моей.
– Вы не драматизируете?
– Ничуть.
– Минутку.
Он машинально следил за секундной стрелкой своих часов.
Через минуту и двенадцать секунд вновь раздался голос:
– Родион Петрович, Алексей Васильевич располагает завтра
получасом времени. С девятнадцати до девятнадцати тридцати. Вас такое устроит?
– Вполне, – сказал он обрадованно. – Благодарю вас
несказанно, Фелиция Андреевна…
– Значит, вас ждать в девятнадцать?
– Естественно.
Послышался смешок:
– Не столь уж страшна смерть, Родион Петрович, если вы
способны ждать чуть ли не сутки… Приезжайте.
Повесив трубку, он залихватски подмигнул отражению в
зеркале. И звонко загнал обойму в рифленую рукоятку, украшенную пятиконечной
звездой и ностальгическими буквами «СССР».
Глава 33
Охота на отважную охотницу
– Ничего не понимаю, – сказала Маришка, щурясь так,
словно вот-вот собиралась заплакать. Она выглядела так беспомощно, что Родион
чуть было не исполнился жалости, но вместо этого поморщился от прилива злости.
– Времени совсем мало, – сказал он, пытаясь быть
терпеливым. – А дело серьезное, чертовски…
Украдкой огляделся – вокруг хватало людей, но невозможно
было определить, кто был хвостом от Рыжей, а кто хвостом от Седого. Может,
любой. Может, никто. Смотря какие игры планировали Седой и Рыжая. День был
солнечный, весенняя грязь давно исчезла, и центр города был сухим, как кость из
археологического раскопа.
– Родька, во что ты ввязался? – спросила Маришка. Он
промолчал.
– Это что, какие-то долги? Может, мне попробовать…
– Мариш… – сказал он как мог убедительнее. – Давай без
соплей и трагических физиономий. Говорю же тебе, времени мало. Все запомнила?
– Все. – Она смотрела с покорной безнадежностью. –
Подъезжаю к окончанию занятий, поднимаюсь за ней, забираю с собой и увожу. Но
если…
– «Если» – это будет моя забота, – сказал он
задумчиво. – Но ты все же возьми…
Воровски оглядевшись, сунул ей в карман курточки тяжелый
револьвер, уже прославленный как в делах разбойных, так и в наказании криминаль-репортера,
лежавшего сейчас на животе в отдельной палате. Предупредил:
– Я зарядил дробовыми, зря не дергайся, но и не разевай
варежку…
– Ох, Родька…
– Шагай, – безжалостно приказал он.
Маришка попыталась улыбнуться, но получилось плохо.
Медленно, чуть неуверенными шагами пошла к своей крохотульке «Оке», обернулась,
уже взявшись за ручку двери. Родион нетерпеливо махнул рукой. Она села за руль,
белая табакерочка резко взяла с места, вывернула на Кутеванова.
Никто не поехал следом – это ободряло. Родион еще раз
перебрал в уме все свои будущие действия и их последовательность – и пришел к
выводу, что ничего не упустил. Осталось только то, чего никак нельзя было
предусмотреть и предугадать. Отступление. Отступление после. А здесь уже
приходилось полагаться на везение.
Сел за руль белой «хонды». Еще раз пробежал взглядом
извлеченную из бардачка доверенность – нет, комар носу не подточит. Какой-то
Лукоянов Семен Ильич оформил ее на Родиона по всем правилам и заверил у
нотариуса. Ни один инспектор не придерется.
Вставил ключ зажигания…
И оказался в невидимой скорлупе.
Впервые за все время клятый белоснежный кошмар настиг его
средь бела дня, завладел столь пугающе и всецело. Нельзя было пошевелить и
пальцем, всем телом ощущал невидимый панцирь, мягко-упругий, кончавшийся
широким кольцом под ушами и нижней челюстью. Тишина. Неподвижность.
Белоснежность.
Сквозь тоненькое электронное попискиванье прорвался голос
Лики, четко, разборчиво, словно бы отрешенно выговоривший:
– Восемнадцатый день.
Сердце, как он ни сопротивлялся, зашлось в сосущей смертной
тоске. Он ощущал себя потерянным на неведомом рубеже меж непонятными мирами,
бессильный, неспособный ни прорваться вперед, ни вернуться назад.
Лика повторила над самым ухом:
– Восемнадцатый день…
Он напряг все тело, каждый мускул, каждую тонюсенькую
жилочку. Панцирь лопнул – вернее, медленно растаял. Родион обнаружил, что весь
взмок от пота. Головная боль словно бы превратилась в тяжелую свинцовую чашечку,
плотно облегавшую затылок. Зато вокруг снова был солнечный день, сквозь чисто
промытое лобовое стекло ухоженной машины он видел нелепое подобие рыцарского
замка, собранное из разноцветных надувных мешков, и прыгавших на ярких подушках
детишек.
Старательно протерев платком лицо, шею, затылок, даже кисти
рук, повернул ключ.
Напрасно боялся. Дашина белая «Ока» все еще стояла возле
здания УВД. Он проехал мимо, свернул к ювелирному магазину – нет, возле него
останавливаться надолго опасно, еще охрана встревожится, заехал во двор,
миновал дом из конца в конец. Остановился у выезда на улицу, так, чтобы никому
не загородить дороги. Отсюда виднелся лишь кусочек стоянки – но белая «Ока» как
на ладони.
Рядом с ним на сиденье лежал букет из алых тюльпанов,
завернутый в прозрачный целлофан. Родион был чисто выбрит и неплохо одет, даже
при галстуке. У прохожих не должно возникнуть никаких подозрений – парень ждет
девушку, судя по пышности букета, тут все серьезно и романтично…
