– Беги к машине, – прошептал Родион, почти не разжимая
губ. Наметил жертву и ждал.
– Ну ты не понял, дядя? – окликнул тот же отрок. –
Телка остается, ты сваливаешь.
– Бог ты мой, Родик… – протянула Ирина беззаботнейшим
тоном. – До меня, кажется, начинает мучительно доходить… Неужели они ко
мне питают сексуальный интерес? Быть не может… Какие страсти… – Она встала,
распахнув плащ, преспокойно держа руки в карманах, сделала пируэт, так что полы
плаща разлетелись, волной метнулись волосы, и кто-то из подростков, не
удержавшись, громко причмокнул. – Тысячу извинений, прелестное
дитя, – хороша Маша, да не ваша. Вот его. – Она указала пальцем на
Родиона. – Так что возвращайтесь к онанизму, проще будет…
Родион стиснул зубы до скрежета – она упорно не хотела
осознать… Напряг мышцы, чтобы вскочить рывком.
– Веселая соска попалась, – прокомментировал носильщик
магнитофона. – Такую и драть веселее.
– Малютка, неужели у тебя уже писечка встать
пытается? – громко спросила Ирина.
– Пососешь – встанет, – кратко ответил «малюточка».
Шеренга колыхнулась – они двинулись вперед…
Два громких сухих хлопка прозвучали одновременно с дребезгом
– это брызнул кусками пластика стоящий на видном месте магнитофон. Третий
выстрел. Один из подростков заорал, хватаясь за бедро.
Их словно вихрем расшвыряло – метнулись прочь, вопя от
страха. Последним ковылял, высоко подбрасывая раненую ногу, тот, что назвал
Ирину веселой соской. Четвертый выстрел. Родион лишь теперь сообразил
оглянуться.
Она стояла, чуть пошатываясь, играя маленьким курносым
револьверчиком. Вдалеке отчаянно хрустели кусты – судя по звукам, противник
покинул поле боя в полном составе и отступал в совершеннейшем беспорядке.
– Не дрейфь, дон Сезар, – пьяно ухмыльнулась
Ирина. – Я тебя в состоянии защитить…
– Резиновые пули? – спросил он тупо.
– Где там… Знаменитый тридцать восьмой калибр, по-нашему
девятый. Хорошая игрушка, а? Как весело с тобой, Родик… – Ирина сунула
револьверчик в карман, обхватила его за шею левой рукой. – Давай потанцуем
без музыки? Ах, как хочется вернуться, ах, как хочется ворваться в городок…
Родион схватил ее за руку и поволок бегом к машине. Ирина
упиралась, хохотала и кричала:
– Жизнь прекрасна и удивительна-а!
Хрустнули, подломившись, высокие каблуки, она небрежными
взмахами ног сбросила туфли и шлепала босиком. Родион лихорадочно оглядывался,
но проспект, пролегавший метрах в ста от них, был пуст, никакой милиции…
Затолкнул ее в машину, обежал капот, прыгнул за руль. Руки
чуть тряслись, и он не сразу попал ключом в прорезь. Ирина прильнула к нему,
жадно поцеловала в шею, рассмеялась:
– Как с тобой весело, Родик, я тобою покорена… – Оглянулась
назад: – Маэстро, промычите марш Мендельсона!
Спящий жизнерадостно храпел.
…Переименование Второй Поперечной улицы в улицу Тухачевского
было единственным реальным достижением матерого диссидента Евгеньева, былого
сподвижника Родиона по доброй дюжине демократических фронтов. Он даже пытался
добиться, чтобы в самом красивом месте улицы возвели еще и бюст безвинно
умученного Сталиным маршала. Однако к тому времени спираль гласности
раскрутилась еще пуще, выяснилось, что Тухачевский, в общем, был бездарным
бонапартиком, а его пресловутая 5-я армия, занявшая когда-то Шантарск, –
сбродом из военнопленных, по живости характера готовых примкнуть к любой смуте.
Идею насчет бюста как-то незаметно спустили на тормозах, а там и Евгеньев
смылся в Штаты. Улица осталась без монумента, и вновь переименовывать ее в
улицу Колчака (как предлагали белые казаки, щеголявшие по Шантарску в
живописнейших костюмах) уже никто не собирался – всем стало не до пустых забав…
Машина остановилась возле самой обычной на первый взгляд
панельной девятиэтажки.
– Удивляешься? – спросила Ирина. – А нечему здесь
удивляться – пусть дурачки в «дворянских гнездах» обитают, их там и спалят,
если вдруг плебс решит поразвлечься… – Подошла к железной двери подъезда,
привычно набрала код. – Заноси болезного! Можешь его пару раз приложить
фейсом о ступеньки, плакать не буду…
Однако Родион из жалости старался, как мог, чтобы не уронить
бесчувственное тело, время от времени разражавшееся утробным ритмичным
мычанием, – крутой мэн уютно обитал в собственном виртуальном мире, где
красиво пел и лихо плясал…
В обширной прихожей он остановился с грузом на плече, ожидая
ценных указаний. Ирина, захлопнув дверь, включила неяркий настенный светильник
и деловито распорядилась:
– Опускай. Головушку набок положи, он, вообще-то, не блюет,
но на всякий случай… Захлебнется еще. – Рывком сорвала плащ, кинула его на
бесчувственное тело и направилась в глубь квартиры, бросив через плечо: –
Подожди, сейчас все устроим…
Особо умопомрачительной роскошью прихожая не блистала, но
чувствовалось, конечно, что обитает здесь не затурканный бюджетник. Родион
присел на корточки, почему-то захотелось рассмотреть, наконец, лицо будущего
рогоносца – лет сорока, надо признать, рожа волевая и мужественная. То есть,
безусловно бывает таковой в трезвом состоянии… Бабам должен нравиться.
Вернулась Ирина с импортным кухонным ножом в одной руке и
бутылочкой кетчупа в другой. Подняла плащ и старательно полоснула его лезвием,
покрытым мелкими зубчиками. Р-раз, р-раз! Тонкая ткань с треском поддавалась.
– Ошалела?! – в полный голос спросил Родион.
– Молчи, – отмахнулась она, азартно прикусив кончик
языка. – Сейчас я ему устрою театр имени Вахтангова… Такой утренний
колотун обеспечу, век помнить будет…
Щедро наляпав кетчупа на растерзанный плащ, бросила его
рядом со спящим, полила густой багровой жидкостью лезвие ножа, опустилась на
корточки и, с трудом разогнув пальцы, втиснула черную рукоятку в ладонь
муженька. Выпрямилась, откинула назад волосы, сказала удовлетворенно:
– Раньше утра не очухается, а к утру все засохнет, вполне
будет похоже на кровь. Пока сообразит, что к чему, семь похмельных потов
сойдет. Ничего, сердчишко крепкое, и не такое выдержит.
– Ну, ты садистка… – покачал головой Родион.
– Был бы на моем месте, еще и не такое учудил бы… Пошли.
– Куда?
– За мной, – кратко ответила она, первой вышла на
лестничную площадку, захлопнула дверь – щелкнул автоматический замок – и
отперла соседнюю квартиру. Усмехнулась, видя его удивление. – Ничего
особенного, купили соседнюю, только и всего. Это у меня такой маленький
будуарчик… Входи смело. Меж квартирами есть дверь, но мы сейчас замочек
заблокируем и будем, как на необитаемом острове…
Он вошел, скинул кроссовки и куртку. Ирина, бесшумно
перемещаясь в темноте, уверенно прошла куда-то, мгновением позже на стене
вспыхнула неяркая лампа – этакая виноградная гроздь из синих, красных и желтых
светящихся шариков.
