– С-скот, – сказал он сквозь зубы с извечным
благородством любовника, свободного от всяких бытовых обязательств и потому,
как правило, невероятно нежного с женщиной, которую он ни разу не видел в
старом халате или с поварешкой в руке.
– Не то слово.
– Нет, точно, осматривает?
– Еще как, скрупулезным образом, когда взбредет в голову,
что на его безраздельную собственность покушались. Все бы ничего, если бы он
параллельно с этим еще бы и как следует ублаготворял. Предлагала сходить к
врачу – не хочет, невместно для самолюбия, понимаете ли. Шлюх в сауны таскать,
конечно, проще – они ничуть не протестуют, если опадает достоинство уже через
минутку, им работы меньше, а деньги те же…
– Подожди, – сказал Родион чуть растерянно. Оглядел
валявшиеся там и сям клочки бархата, набухавшие на ее шее обширные
засосы. – Как же ты завтра с такими украшениями…
– Как приятно, милый, что ты о моей репутации заботишься… –
Ирина уютно умостила голову у него на животе, как на подушке. – Глупости.
Сегодняшний ресторанный анабазис
[2]
все спишет, я его использую
на всю катушку, говорила уже… Завтра все эти клочки будут валяться по той
квартире. – Она лениво вытянула ногу и показала большим пальцем на
стену. – А грозный повелитель останется в убеждении, что вчера самым
хамским образом меня изнасиловал, учинив многочисленные и отвратные непотребства.
То он голым скакал, то он песни орал, то отец, говорил, у него генерал…
Ручаться можно на сто процентов, что будет обычный алкогольный провал в памяти.
И в результате столь изощренного коварства мне обеспечена пара недель
относительной свободы, а также куча подарков…
Он усмехнулся:
– О женщины, вам имя – вероломство…
– Побывал бы на моем месте, еще не то выдумал бы… Тебе не
нравится разве, что у меня будет пара недель относительной свободы, а? Боже
мой, Родик, я в тебе разочарована, обольстил изголодавшуюся женщину и намерен
порвать безжалостно?
– Значит… – сказал он радостно.
– Ну конечно, значит… – Ирина повернулась, легла с ним
рядом, подложив ладони под левую щеку, и одарила таким взглядом, что об
опустошенности, похоже, говорить было рано. – Прости меня за цинизм, но в
моем положении удачный любовник – роскошь, которой не бросаются. У меня на тебя
виды, дон Сезар. Тебя такая откровенность, часом, не коробит?
– Нет, – сказал он честно. – Лишь бы в дальнейшем
возле нас твои денежки не маячили…
– Принято. Только рубашку я тебе непременно подарю – все
пуговицы оборвала, свинюшка изголодавшаяся, неудобно даже. Тебе же дома что-то
врать придется…
– Ерунда, – сказал он беззаботно. – Скажу, в драку
попал, пуговицы по старому русскому обычаю и оборвали…
– Поверит?
– Должна.
Иные женщины после долгой и бурной близости теряют все
обаяние, оборачиваясь раскосмаченными ведьмами. Ирина к таковым, безусловно, не
относилась, выглядела все также свежо и очаровательно. Давненько уже он не
чувствовал себя таким спокойным и уверенным в себе…
– Хоть бы пристукнул кто-нибудь мое пьяное сокровище… –
мечтательно сказала Ирина.
– Шутишь?
– Ни капельки. – Она повернула к Родиону решительное,
чуть злое лицо. Видно было, что хмель почти выветрился. – Знаешь, бывает
такое: сначала в голову лезут мысли, которые ты стараешься прогнать и в панике
называешь идиотскими, но чем дальше, тем больше привыкаешь, а там и начинаешь
находить резон… Вот ты обмолвился про свою деловую стервочку… Скажи честно –
никогда не хотелось ее пристукнуть? Хотя бы разочек посещали вздорные мысли?
Только честно.
– Было, – неохотно признался он.
– Вот видишь, – торжествующе сказала Ирина. – И
это при том, что она тебя сроду не терроризировала. Судя по тому, что я от тебя
услышала, вполне нормальная баба. И все равно порой на тебя накатывает… Что уж
обо мне-то говорить? Если отвлечься от всего этого, – она дернула
бриллиантовое ожерелье, и оно тут же отозвалось острым сверканьем, – и
отрешиться от «мерседесов» и шлянья по Канарским островам – право слово, жизнь
моя ничем не отличается от бытия замотанной ткачихи с запойным муженьком.
– А развестись?
– Родик… – сказала она с мягкой укоризной. – Ничего ты,
я смотрю, не понимаешь. Сама не догадалась, ждала, когда ты в моей жизни
возникнешь и подкинешь идею… Не в деньгах дело. Он же меня пристукнет, скот.
Чужими руками. Для него это будет так выглядеть, словно итальянская «стенка»
вдруг свихнулась и из дома сбежать собралась. Ты бы стерпел, вздумай твои
джинсы без спросу из дому сбежать? Вот, а по его разумению – это будет то же
самое. Да и потом, жалко – я ведь в фирму тоже вложила определенное количество
серого вещества, вот только отсудить свою долю законным образом не смогу, мы же
не в цивилизованной стране, в самом-то деле. Бандитов нанимать – чревато, нет у
меня таких знакомств. Дай сигаретку… Спасибо. Так вот, взвесь и оцени сам… – Ее
голос звучал невероятно серьезно. – Он с определенного момента форменным
образом деградирует. Пьет больше, чем работает, уже несколько раз срывались
великолепные сделки – из-за того, что мотался в непотребнейшем состоянии вместо
того, чтобы явиться трезвым и максимально собранным. Если так и дальше будет
продолжаться, дай бог нажитое уберечь, не говоря уж о приумножении, –
партнеры недовольны, конкуренты не дремлют, сотруднички поневоле разболтались.
Это о чисто деловых аспектах. А дома, где приват лайф – давно уже сущий ад.
Могу тебя заверить с полным знанием предмета: когда набирают полную горсть
свежайшей черной икры и от души размазывают тебе по физиономии, это ничем не
отличается от вонючего кирзового сапога, которым охаживает жену по загривку
пьяный слесарь… С точки зрения жены. Что стебать подтаскивать, что стебаных
оттаскивать… – В голосе появился нешуточный надрыв. – На той неделе,
скотина, когда ничего не смог, спьяну начал мне вибратор пихать, да еще на
видео заснять собирался… Еле отбилась.
Ее передернуло. Родион прижал ее к себе, искренне жалел, но
в то же время в глубине сознания поганым червячком ворохнулась радость от того,
что не он в этой жизни самый затюканный…
– Словом, никчемнейшая тварь, и это во мне не оскорбленная
гордость говорит, все так и есть, если рассудить логично. Ты же сам наблюдал
исход из кабака. Черт, да меня десять раз могли в машину затянуть, попались бы
серьезные ребятки, и за револьвер не успела б схватиться… И вытаскивали бы
потом из Шантары. А он на скамеечке дрых… Думаешь, горевал бы потом? Налакался
бы, благо повод вроде бы респектабельный, и быстренько повел бы под венец
какую-нибудь телушку с ножками от ушей…
– А это трудно – его прихлопнуть? – спросил Родион
неожиданно для себя.
– Самое смешное – не так уж и трудно. У него главный офис –
в одиннадцатиэтажке на Кутеванова, знаешь, где магазин со штатовскими джинсами?
Охраны там почти никогда и не бывает – мы ж крутые до полной невозможности, все
схвачено, за все заплачено, и надо признать, что дорогу он пока никому не
перебегал, никого не кидал, так что поводов для боязни за свою шкуру нет… Есть
еще другой офис, на Маркса, вот там полный набор мордоворотов в камуфляже – но
тот для представительства, иногородних партнеров туда возят, чтобы видели: все,
как у людей, дверь титановая, секьюрити при каждом унитазе, чтобы оттуда
Ихтиандр с бомбой не вынырнул… А на Кутеванова – проходной двор. Иногда так и
подмывает – нацепить парик, алиби обеспечить – и нагрянуть в гости… Я не шучу,
Родик, честное слово… Даже знаю, где пистолет с глушителем достать.
