– Вот только кое-что, убей меня, не стыкуется, – вдруг
сказала Соня. – Чересчур уж шикарный достархан для простого советского
интеллигента – икорка, осетринка, все прочее, коньячок за триста штук… Ты что,
зарплату наконец получил за последний год или старушку-процентщицу угрохал, как
твой знаменитый тезка? Чем вообще занимаешься, если не секрет?
– Граблю, – неожиданно для себя сказал он. Хмель бродил
в голове жаркими волнами, но дело было даже не в спиртном, а в яростном желании
выломиться из той ничтожной клеточки, в которую его, нет сомнений, поспешили
занести и эта девица, и ее сутенерчик. Он хотел быть другим, новым, он имел на
это право, черт возьми, уже поднялся над быдлом…
– Бывает, – ничуть не удивившись, кивнула Соня, налила
себе еще. – Тоже занятие, если не попадаться… А кого грабишь, если не
секрет – телефоны-автоматы?
Он решительно встал, шумно отодвинув стул, вышел на кухню и
тут же вернулся, подбросил на ладони пистолет:
– Да нет, Сонечка, немного повыше летаю…
Вот теперь на ее личике наконец-то заиграли именно те
эмоции, которых он ждал – подобралась, глянула с некоторой опаской:
– Покажи?
– Да пожалуйста, – сказал он покровительственно,
выщелкнул обойму и положил пистолет ей в руку.
– Настоящий…
– Квартира не моя, кстати, – сказал он, всерьез ощущая
себя сильным и решительным. – Снимаю я эту квартирку, знаешь ли…
– Круто, – заключила она без улыбки. – Сунь эту
штуку куда-нибудь подальше, ладно? А кого грабишь?
– Тех, у кого деньги дурные… – сказал он, спрятав пистолет в
стол и усевшись напротив нее. – Не старушек же…
– Робин Гуд, стало быть?
– Да как тебе сказать… – Он кивнул в сторону ствола. –
А тебя это как, нисколечко не удивляет?
– Ну, не особенно, – призналась она. – Всякого
насмотрелась. Но сердце мне подсказывает, что ты все же из интеллигентов
произошел, а? Поднялся над своим классом, учено выражаясь?
– А что, плохо?
– Ну почему, – сказала Соня, щурясь. – Не в стаде
же ходить, если вдруг выпала возможность, нужно ловить шанс…
– А ты-то кто? Если знаешь, что такое энтропия и не путаешь
Эйнштейна с Юрием Никулиным…
– Я же говорю – отпрыск интеллигентов. Целых три курса
кончила в универе.
– А что ж вот так…
– А что? – Она смотрела совершенно безмятежно. –
Доучиться и, как папа с мамой, давить ломаный стул в институте за символическую
денежку? Все равно, Родик, всех нас в этой жизни стебут, как проклятых, и какая
разница, в фигуральном смысле или в прямом? Ты же тоже, я так понимаю, бросил
прежние умственные забавы? И подался в черные робин гуды? Если уж такова се ля
ви… – Она лихо подняла рюмку, но глаза все же были чуточку грустные. –
Давай вздрогнем? А, на часы поглядываешь… Действительно, безобразие с моей
стороны, разболталась… Этот обормот, Толик, мне успел радостно и весело
наябедничать, что клиент попался из интеллигентов и с эскортом прежде шашней не
имел… – Она встала, подошла к нему сзади и наклонилась к уху. – Выходит,
ты у нас невинный в некотором роде? Ничего, это не больно и не страшно, и мама
не узнает… – и звонко рассмеялась над ухом.
Родион сердито выпрямился, но, встретив ее абсолютно
невинный взгляд, смешался. Нарочито громко ступая, подошел и задернул шторы – в
комнате, правда, особенно темнее не стало, до захода солнца было еще далеко.
Обернулся. Она уже успела снять джинсы и сидела на незастеленном диване,
откинувшись назад, упираясь руками, черная футболка задралась, полоска тела меж
ней и розовыми трусиками моментально подействовала на него должным образом,
вышибая из головы комплексы и переживания. Направился к дивану, на ходу
вытаскивая, прямо-таки вырывая рубашку из джинсов. Смешно, но и в самом деле
волновался чуточку, словно в первый раз.
– Э нет, сэр, не спешите… – Она подняла руку, держа двумя
пальцами яркий крохотный пакетик. – Давай я сама надену…
Рубашку он так и не снял. Наплевать, сойдет… Соня закрыла
глаза. Уложив ее на диван и с мальчишеской поспешностью раздев окончательно,
Родион потянулся было к ее губам, но вовремя опомнился, в последний момент
отвел лицо, поцеловал в шею. Она коротко простонала, так возбуждающе и нежно,
что Родион сам не заметил, как вошел в нее – при помощи умелых пальчиков.
…Она так и не открыла глаз, ни разу. Это было прекрасно –
странствующие по его телу теплые ладони, жаркие стоны в ухо, быстрый дразнящий
шепот: «О, какой ты… Быстрее, глубже…», поток тихих непристойностей,
возбуждавший еще больше, то и дело прерывавшийся отчаянными вздохами и стонами.
Когда ее палец, уверенно раздвинув ягодицы, вошел сзади, Родиону показалось,
что внутри у него что-то беззвучно взорвалось, и он кончил яростно, взрывом,
прижав девушку к жесткому дивану, зажав в зубах кожу над ключицей. Она
распласталась под ним, бессильно раскинув руки, укусила под подбородком и
замерла. Все было так великолепно, что он, не сдержавшись, зарычал по-звериному
Поднялся над ней, упираясь руками, тело все еще содрогалось, опустошаясь. И
расслабленно упал рядом, повернув ее на бок, не в силах из нее выйти, да и не
желая того.
В чувство его привел настойчивый, длинный звонок в дверь.
– Пора… – раздался над ухом прерывистый шепот.
– К черту! – Он открыл глаза, чувствуя себя, как
ребенок, у которого безжалостно отбирали новую великолепную игрушку. –
Слушай, ему можно еще денег сунуть, да?
– Ну естественно, – сказала Соня. – На час, да?
– К черту, – повторил он. – До ночи, до утра…
– Э нет, не пойдет, – сказала Соня тихо. – Мне,
знаешь ли, нужно дома отметиться, а то предки всю милицию на ноги поднимут… Не
поверишь, всегда дома ночую, как порядочная девушка, такую себе смену
выговорила… Часа на два, идет?
Звонок надрывался.
– Там в кухне деньги на столе, сунь ты ему, сколько следует,
и пусть катится… – быстро сказал Родион, чувствуя самый натуральный страх при
мысли, что она сейчас может уйти.
Соня мимолетно погладила его по щеке:
– Не переживай, Робин Гуд, сделаем в лучшем виде…
Она встала, не озаботившись хоть что-то на себя накинуть,
скрылась в кухне и вскоре вышла с мятыми купюрами в руке, открыла дверь, тихо
произнесла пару фраз, щелкнула замком. Вернувшись, присела рядом на диван,
улыбнулась:
– Порядок в танковых войсках, остаемся. Я ему там отстегнула
повыше нормы второпях, ты не против?
– Да ерунда, – отмахнулся он. – Я себе еще
раздобуду… Иди сюда…
– Куда спешить? – Она улыбнулась, взъерошила ему
волосы. – Я его зарядила на пару часов, посидим, как белые люди, не спеша…
– Гибко выгибаясь, накинула футболку и направилась в ванную.
Родион встал, осушил рюмку, закурил, слушая плеск воды.
Пачка была пустая, и он сходил за сигаретами в кухню. Куча купюр, которую он
после звонка в эскорт вывалил на кухонный стол – одни рубли, доллары остались в
сумке – поубавилась больше чем наполовину, судя по всему, Соня излишней
церемонностью не страдала. Но такие мелочи его сейчас нисколечко не волновали,
деньги были раскрашенными бумажками, и только. Он все еще переживал
взрывоподобный оргазм и воспоминания о гибком сильном теле, извивавшемся под
ним в бешеном ритме.
