Поцеловав ее в ответ, он кивнул на повязку:
– Случилось что-нибудь?
– Тактичный ты человек, дон Сезар…
– Он что, скот…
– Ох, да ну его к черту… – Ирина, отстранившись и держа его
за плечи, заглянула в глаза, окинула быстрым взглядом. – Нашел тему для
разговора. Ты без машины? Вот и правильно, можно выпить, не обинуясь… Давай
полежим чуточку, как невинные пионеры, утро выдалось тяжелое…
Родион, взяв у нее высокий стакан из дымчато-красного
стекла, сел на край постели. Ирина блаженно вытянулась, положив ему голову на
колени, лукаво глянула снизу вверх:
– Легко нашел заведение?
– Ага. Что за заведение, кстати? Я тут встретил какого-то
типа буддийского вида…
– И с ним – юная шлюшка в прозрачном?
– Ага.
– Великую личность ты лицезрел, – фыркнула
Ирина. – Это и есть Великий Гэгэн Седьмого Храма Шамбалы – уж прости,
полное его имечко и титул совершенно не помню, не хотелось голову забивать…
Слышал о таком?
– В газете читал. Это он в Шантарске строит главный храм
высшего разума?
– Он, бритый колобок. А попутно производит телепортацию
денежек из карманов дураков, как водится. Эта стервочка при нем состоит в
медиумах или как там это в Шамбале именуется… Будущее видит в хрустальном шаре,
духов интервьюирует, прорехи в ауре штопает и, как болтают злые языки, за
хорошие баксы еще и астральный минет делает. Чем он от обычного отличается, не
пойму, хоть убей.
– Это что, бордель какой-то? – напрямик спросил он.
– До-он Сезар! Стала бы я вас принимать в борделе? Обижаете,
право! Это не бордель, а задние комнаты знаменитой Астральной Академии, вот!
Доводилось слышать?
– Доводилось, конечно. Только я-то думал…
– Да нет, – сказала Ирина, улыбаясь во весь рот. –
Все без обмана – там, с фасада, и в самом деле кипит коловращение астральной
жизни, там на полном серьезе и с высшим разумом в контакт входят, и блюдечки
крутят до одури, дырки в чакре просверливают, левитировать пытаются, в общем, с
ума сходят, как только могут. А с заднего крыльца, сквозь которое ты и проник,
приходят не в пример более романтичные люди, плюющие на все эти астральные
бредни… Очень удобное местечко, право. Любая охрана, которая с тобой припрется,
вынуждена торчать в вестибюле – не пойдут же они за мной присутствовать при
часовом сеансе лечения целебными грязями? Пустила я их, как же, белым моим
телом любоваться… В общем, за хорошие денежки здесь тайну сохранять умеют.
Только, я тебя умоляю, не болтай с непосвященными – если, к примеру, папочка
той ляльки, что тебя сюда провела, узнает, где его чадо три дня в неделю
развлекается, да если проведает еще, что западает дите главным образом на
групповушки с дамами, он и ее удавит, и домик этот динамитом разметает. Старого
закала человек, из бывших… Много тут концов схоронено…
– Могила, – сказал Родион.
– Хочешь, как-нибудь устрою экскурсию по этому заведению?
Есть один доктор, при советской власти лечил психов, а теперь заведует здешним
Эдемом, поставив на службу последние достижения пытливой теоретической мысли.
Даже безнадежных импотентов к новым удовольствиям возрождает.
– Значит, все-таки бордель?
– Эротик-клуб для узкого круга, а это совсем другое
дело, – сказала Ирина. – В конце концов, что плохого, если люди за
свои деньги отдыхают душой? – Она вдруг приоткрыла рот, с видом человека,
озаренного неожиданной идеей. – А хочешь, попробуем вычислить твою деловую
супругу? Если она сюда похаживает, выведу на чистую воду, как миленькую… Есть
способы и каналы. А потом ты без ссылок на источник сразишь ее наповал
неопровержимыми уликами, по шее врежешь, чтобы притихла…
– Слушай, а это мысль, – кивнул он, почти и не терзаясь
сомнениями. – Иногда прямо-таки физически чувствую, что побывала под
кем-то…
– Заметано, – усмехнулась Ирина. – Подарки ты от
меня принимать отказываешься, хоть таким образом доставлю тебе удовольствие…
– А у тебя-то как?
– У меня – сложно. – Она слегка погрустнела. – С
одной стороны, все прошло просто прекрасно – очнувшись назавтра и узнав краткий
отчет о происшедшем – по моей версии, конечно, – сокровище мое час в ногах
валялось, даже не озаботившись похмелиться. А с другой, все перешло на
качественно новую ступеньку. Я имею в виду, раньше он после столь позорных
похождений с недельку пребывал в пошлой трезвости и раскаянии, а нынче
налопался алкоголя уже назавтра, да качественно… – Она невольно кинула взгляд
на забинтованную ладонь и тут же отвела глаза, горько улыбнулась.
– Что? – спросил Родион, охваченный приступом
нешуточной злости.
– Ох, да ничего особенного. Горячим утюгом проехался,
вздумалось ему в невменяемом состоянии играть в рэкетира и заложницу…
Перетерплю. Уже и не болит почти.
– Грохнуть его, что ли? – сказал он зло.
– Ох, Родик, не береди душу. Это прекрасная, но недостижимая
мечта, что там болтать впустую… – Она опустила глаза. – Я, конечно,
порочное создание, но вчера всерьез Богу помолилась, чтобы ему оторвали буйну
голову в «Хуанхэ». В тот незабываемый вечер он ухитрился где-то потерять кобуру
с пистолетом, в туалете, я так полагаю, – и вчера кинулся разбираться.
Только концов не нашел – ну конечно, подобрал кто-то, такая игрушка долго не
залежится…
Родион мысленно вздохнул с облегчением – как и рассчитывал,
оказался вне всяких подозрений.
– Слушай, – сказал он вдруг. – А что нужно, чтобы
выяснить насчет моей… благоверной?
– Фотографию получше, – ничуть не промедлив, сказала
Ирина. – Анкетные данные будут бесполезны, многие тут появляются, подобно
бунюэлевской Дневной Красавице, конспирируясь до полной анонимности… Я тебе
потом скажу, куда фотографию принести. – И улыбнулась еще грустнее. –
Печальная мы парочка, а? Собратья по несчастью… – и озорно сверкнула глазами: –
А вдруг наоборот? По счастью?
Родион склонился, прижался губами к ее шее. Обхватив его
голову, Ирина прошептала:
– Только аккуратнее снимай все, чтобы руку не задеть,
побаливает еще…
Сегодня все происходило не в пример нежнее и спокойнее,
нежели в достопамятный вечер шалого безумия на медвежьей шкуре, они любили друг
друга медленно, с изощренной неторопливостью людей, знающих, что впереди еще
достаточно счастливых встреч, тела сливались в ярком, слегка приглушенном
полупрозрачными шторами солнечном свете, мучительное наслаждение пронизывало
каждую клеточку, прогоняя все печальные мысли…
И все-таки в подсознании у него неотвязной занозой сидела
одна-единственная мысль, холодная и ничуть уже не пугавшая. Ирина была
потрясающей, немногим женщинам удавалось доводить его до столь безграничной
сладкой опустошенности – но неким, не потерявшим трезвомыслия уголком сознания
он прекрасно осознавал, что будущего у них нет. Что его будущее связано с
другой, а для безвольно лежащей в его объятиях черноволосой красавицы он так и
останется игрушкой, каким бы нежным ни был шепот, каким бы покорным ни было
тело. Рано или поздно все обязательно кончится, и нужно быть к этому готовым…
