– Ага.
– Ты на его место не метишь? Я имею в виду место в доме?
– Вот уж нет, – сказал Родион сердито. – Хватит с
меня и одной… аристократки. Нахлебался вдосыть, на всю оставшуюся жизнь, –
усмехнулся. – Но я надеюсь, мы и после… всего этого друзьями останемся?
– Пренепременно, дон Сезар… – сказала она, по-кошачьи
потянувшись и поглаживая его бедро. – Если ты думаешь, что где-то на
горизонте ошивается роковой красавец, страстно ожидая, когда я, наконец, стану
свободной, глубоко ошибаешься. Вообще-то, возле меня, если подумать, отыщется
парочка симпатичных мужиков, способных прикончить и трех мужей, но вот характер
у них совершенно иной, попала бы в такую зависимость, в такой капкан…
– А я, значит, размазня? – спросил он полусердито,
полушутливо.
– Да что ты, я не то имела в виду… Просто – другой. Не из
этого волчатника. Я в каком-то английском романе читала, что идеальными
преступниками становятся как раз джентльмены – разок сойдут с прямой дорожки и
тут же на нее вернутся, чтобы в дальнейшем так и оставаться джентльменами.
Честное слово, твой случай. Вот не ожидала, Родик, – думала, подвернулся
неплохой любовник, а дело обернулось еще круче. Я, конечно, не буду петь тебе
дифирамбов – во-первых, не стоит делить шкуру неубитого медведя, во-вторых, не
вполне подходящая для дифирамбов ситуация с точки зрения законов и морали… Но
все равно, ты меня приятно удивил…
Она закинула ему на шею здоровую руку и потянула вниз, к
себе. И на сей раз была не просто послушной – покорной, предугадывавшей его
малейшее желание так, словно просачивавшиеся с «академической» половины
магические флюиды позволяли ей безошибочно читать мысли партнера.
Странноватое заведение он покидал, будучи в редкостном
умиротворении души и тела. Протягивая охраннику две сотенных (как научила Ирина),
чувствовал, что его взгляд можно назвать барственным без малейшей натяжки. Он
наконец-то победил – вошел, похоже, в этот мир, как равный. Пусть даже не
сквозь самую престижную дверь…
Охранник – Родиону это вовсе не померещилось – смотрел на
него так, как и должен смотреть холуй отечественного розлива на барина:
почтительно, с оттенком бессильной зависти.
Колебаний не было ни малейших.
…В девятнадцать сорок шесть бывший советский инженер Родион
Петрович Раскатников выплюнул окурок сигареты «Давидофф» в заледеневшую
холодную грязь – до обещанной оттепели, похоже, оставалось еще недели две – и
неторопливо направился к подъезду, слегка надвинув кожаную кепочку на глаза,
ровно настолько, чтобы не походить на карикатурного громилу из кинокомедии.
Поднялся в лифте на девятый этаж, оглядевшись, отнес сумочку
пролетом выше, туда, где лестница кончалась. Поставил ее за угол бетонного
короба шахты, возле запертой железной двери на крышу. Вернувшись на площадку
девятого, подошел к входной двери и решительно набрал код: В-287, В-362, 777,
две водочки и полузабытый портвешок…
Внутри стальной коробочки английского электронного замка
явственно щелкнуло. Повернув ручку, Родион почувствовал, что дверь подается.
Оставив ее приоткрытой на пару сантиметров, отступил на площадку, облокотился
на перила и неторопливо закурил.
Если осталась включенной еще какая-то штучка, способная
поднять тревогу, и сюда уже мчит машина вневедомственной охраны, если сейчас
затопочут по лестнице или вывалятся из лифта милиционеры с пушками наперевес,
алиби у него железное: он приехал по делу к начальнику цеха своего завода,
нажал кнопку звонка и терпеливо ждал. Начальника нет дома? Да что вы говорите,
вот не знал… Сумка? А не моя это сумка, там и отпечатков пальцев моих нет… Ну
да, когда я ждал лифт на первом этаже, он пришел откуда-то сверху, и вышел,
почти выбежал какой-то подозрительный субъект – как пелось в старой песенке,
вона-вона задержите, вона-вона побежал, десять лет ему дадите, незаконными
снабжал… Конечно, история будет неприятная, но выпутаться можно.
Однако прошло семь минут, а милиция так и не появилась.
Родион сходил за сумкой, достал из нее резиновые перчатки, натянул, тщательно
расправив, и по-хозяйски вошел в квартиру Могучего Михея. Запер за собой дверь,
вынул из сумки белый застиранный халат – прихватил в конторе, когда последний
раз был на заводе – надел. Огляделся.
В первый миг он даже растерялся – четырехкомнатная роскошная
квартира простиралась перед ним, как захваченный город перед каким-нибудь
вождем конных варваров, непонятно было, с чего следует начинать. Когда-то в
детстве ему снилось, будто он оказался в огромном кондитерском магазине. Сейчас
испытывал нечто похожее, смесь удальства, восхищения и гордого осознания того,
что все это – твое…
А вот угрызений совести не было ни малейших. Пожалуй, теперь
он в полной мере осознавал, что чувствовали сподвижники Робин Гуда –
безусловно, не столь благостные и не так уж яро пекущиеся о народе, –
когда на их земли хлынули норманны, отнимая дедовские вотчины и прадедовские
замки. Не копеечку у нищего отнимать, в самом-то деле. Рынок рынком, а деловая
хватка деловой хваткой, однако Могучий Михей, оставаясь стопроцентно честным
человеком, вряд ли мог бы, пока работяги по полгода не получают зарплаты,
раскатывать по Канарам и Тиролю, устраивать дочке свадьбу в столичном
«Метрополе», выложив полсотни тысяч зеленых… Непременно должен был хапать и
комбинировать, а посему – долой угрызения совести, виват экспроприация
экспроприаторов, не все из наследия товарища Ульянова-Ленина следует вышвыривать
на свалку истории… Пятьдесят тысяч долларов – это, конечно, неплохо, но их еще
надо заработать, а Соня так и не позвонила пока что, не сидеть же сложа руки…
Вспомнил, что профессионалы – неважно, милиция или воры –
делают обыск в квартире, передвигаясь по часовой стрелке. А может, против
часовой. Главное – методичность…
Прошел на кухню, отыскал дуршлаг и стал вытряхивать в него,
держа над раковиной, содержимое ярких расписных коробочек – мука, разнообразные
крупы… И вскоре ощутил чувства, схожие с ощущениями промывавшего песок
золотоискателя: в начищенном дуршлаге что-то тихонько брякнуло, и он, пошарив
двумя пальцами в крупной гречке, вытащил массивное, красивое золотое кольцо с
пятью бриллиантами. Весело ухмыльнулся: есть почин! И продолжал трудиться, не
сразу и сообразив, что насвистывает мелодию из незабвенной комедии, ту самую,
что художественно исполнял за работой Милославский-Куравлев:
– Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь,
Все мне ясно стало теперь…
…В общем, Могучий Михей был не таким уж беспечным простаком
– в его кабинете Родион обнаружил небольшой импортный сейф, красивый, как
игрушечка, но, к сожалению, тяжеленный. Нечего было и думать о том, чтобы
волочь его метров триста до машины – прохожие такое зрелище непременно
запомнят, а подходящего мешка не нашлось… Правда, улов и без того был неплох:
десяток массивных золотых украшений с камушками и без, две пачки полусотенных в
ненарушенной банковской упаковке, толстенная пачка акций самых «вкусных»
шантарских предприятий. Деньги и акции он извлек из секретера, который без
особого труда взломал крохотным ломиком с широким расплющенным кончиком,
найденным в рабочей сумке того домушника – удобный инструмент, надо признать.
Если прикинуть цену золота в скупке и стоимость акций – они безымянные, можно
продать в любой из многочисленных фирмочек, чьими объявлениями пестрят
шантарские газеты, не спросят паспорта и не зададут лишних вопросов – и
приплюсовать наличные, взял он миллионов пятьдесят. Плюс четыреста семьдесят
пять долларов, найденных после совершеннейшего хаоса, наведенного на книжной
полке.
