Повернувшись и поправив коричневые «хамелеоны», хозяйка
идеальных ножек направилась прямиком к нему. Он узнал Соню прежде, чем успел
удивиться такой непринужденности незнакомки.
– Привет, Клайд, – сказала она буднично, присаживаясь
рядом. – Я издали заметила, как ты с бичиком ворковал. Карту с
колчаковскими кладами продавал, поди? У них это сейчас в самой моде…
– Да нет, паспорт, – сказал Родион солидно.
– Купил?
– Ага.
– И правильно. Вдруг пригодится. А на мороженое мне денежка
осталась? У меня вообще-то есть монеты, но мы на свидании или где?
Он сходил за мороженым в киоск поблизости. Соня, закинув
ногу на ногу и мимолетно ему улыбаясь, принялась облизывать розовый цилиндрик,
вызвав у него невольно самые раскованные ассоциации – и самые недвусмысленные
желания.
– Молодой человек, у меня от вашего алчного взгляда скоро
колготки задымятся… – улыбнулась она невинно. – Я вас умоляю, держитесь в
рамках деловой встречи.
Сама она держалась абсолютно непринужденно, словно они были
знакомы сто лет, и при дневном свете оказалась столь же красивой, без малейшей
печати порочности на свежем личике. И, как в прошлый раз, тянуло к ней так, что
позвоночник сверху донизу пронизывало сладким зудом.
– Что, и при солнышке нравлюсь? – спросила она тихо.
– Да, – сказал он хрипловато.
– Вот и прекрасно, Родик, а то я, грешным делом, чуточку
опасалась – мало ли что по пьянке бывает, самые невероятные прожекты рождаются,
чтобы пройти с похмельем…
– Нет уж, – сказал он решительно. – Все в силе. От
и до.
– Ну, ты у меня прелесть. – Соня склонилась к нему,
коснулась мочки уха липкими губами. – Как время проводил? Пай-мальчиком
или ограбил кого?
– Было дело… – сказал он небрежно-таинственно.
– По мелочам, а? Ну, не обижайся, просто я в первой половине
дня на язычок остра, только к вечеру мурлыкать начинаю… В общем, можешь мной
гордиться. Колоссальную работу проделала, без преувеличений. Анализировала
обрывочки фраз и вспоминала былые разговоры, что твой Штирлиц… Есть четыре
наколки.
– А не мало?
– Милый, не будь жадиной… – усмехнулась она чуть
свысока. – Если нам удастся их все прокатать, если даже три из них, на
худой конец две – можно смело покупать билеты и сматываться в землю
обетованную, то бишь в твой Екатеринбург… – Понизила голос: – У тебя пистоль с
собой?
– Ага. – Он машинально потрогал кобуру, пристегнутую к
поясу под курткой.
– Настроение?
– Боевое. А что?
– А то, что на дело нам с тобой придется идти уже часика
через полтора, только сначала заедем за сумкой, я ее в камере хранения
оставила. Даже бинокль раздобыла, десятикратник.
– Бинокль-то зачем?
– Пригодится, – авторитетно сказала Соня. – Видишь
ли, Родик, если мы его не тряхнем в сжатые сроки, к вечеру, а то и пораньше,
обязательно тряхнут другие – между прочим, профи, не нам чета. Так что придется
поспешать, если мы с ними там столкнемся, что я вполне допускаю, и пушечка твоя
не поможет – против нее будет добрых полдюжины…
– Кого брать-то будем? – спросил он спокойно.
– Вольного каталу. Это иногда – сущий золотой прииск… А уж в
нашем случае – точно.
– Подожди, не понял я что-то…
Соня, оглянувшись и увидев, что на соседних лавочках
примостились непрошеные свидетели – на одной шумная компания, на другой
влюбленная парочка, – придвинулась, обняла, положила голову ему на плечо и
тихонько сообщила на ухо:
– Вольный катала, Родик, – это профессиональный
карточный игрок. А вольным зовется оттого, что не состоит ни в каких системах и
структурах. Откуда автоматически вытекает, что он лишен надежной «крыши».
Опасен, конечно, как крокодил, отомстить может и крови не побоится, но,
поскольку он волк-одиночка, искать обидчиков ему гораздо труднее – в
особенности если обидчики, вроде нас с тобой, новички-дилетанты, нигде не
засветившиеся…
– Видел я какое-то кино про такого…
– Кино, между прочим, иногда отражает жизнь… Эти
индивидуумы, запомни на будущее, конспирируются лучше любого шпиона – как раз
оттого, что слишком многие радешеньки потрясти его, как грушу. У нашего есть
казна. Усек? В хорошем выигрыше он, крапленый, и свои закрома оборудовал на
хате у непосвященной бабы, с каковой и собрался двинуть к теплому морю.
Коттеджик купить, на землю осесть – в общем, на пенсию собрался. Пальчики уже
не те, годочков изрядно, нервишки поистрепались… Братва его вычислила и будет
сегодня экспроприировать. Вот и нужно опередить…
– А ты-то откуда…
– Оттуда, – передразнила она чуточку сердито. – В
сауне конференцию обслуживали, так сказать… Так сказать, обслуживали, так
сказать, конференцию. Только обычные бляди безмятежно водочку лакали в
промежутках меж стояньем раком, а я слушала и на ус мотала… Что ты напрягся,
милый? По-моему, должен помнить, что в жены берешь не гордость пансиона для
благородных девиц, уж какая есть… Или, по-твоему, такие наколки можно в кругу
импотентов-джентльменов собирать?
Он проворчал что-то неразборчивое, крепче прижал ее к себе.
Соня вдруг приблизила лицо, требовательно сказала:
– Поцелуй. В губы…
Прекрасно понимая, что его подвергают испытанию, он не
колебался – прижал еще крепче, поцеловал в губы, на миг ощутив легкую
брезгливость, но тут же это схлынуло, они долго целовались, вцепившись друг в
друга. Соня отстранилась первой:
– Хорошего помаленьку, некогда… Ты на машине?
– Ага.
– Эх, нам бы как-то загримироваться… Ничего, помолимся
Аллаху, авось проскочит. Не догадается он искать среди честных советских
инженеров… А вообще, нужно будет после всего побыстрее сматываться из города.
Знаешь, что я придумала? Тебе нужно будет в темпе поменять паспорт на фамилию
жены, соврешь ей что-нибудь убедительное, а я потом твою фамилию возьму. Есть
знакомая паспортистка, зарядить ее зелеными – за пару дней оформит… Такой финт
здорово помогает.
– А тебя-то не вычислят? Эти… в сауне?
– Вот уж чтобы да, так нет, – убежденно сказала
Соня. – Девок там было чуть ли не десяток, из самых разных заведений, с
бору по сосенке, и вызывали всех туда, уже будучи поддатыми. Нет, не докопаются
– бригада не из самых авторитетных и деловых, так, сержантский состав…
…Он вновь поднес к глазам бинокль, заметив шевеление на
кухне. В широкий просвет меж легонькими занавесками в цветочек рассмотрел
белокурую женщину в халате – лет тридцати пяти, лицо усталое и обыкновенное,
волосы стянуты пучком на затылке. Она поставила чайник – спокойно, без малейшей
суеты, отошла к холодильнику, исчезла из поля зрения.
