– Да так, подарили… – сказал он рассеянно. – Я же тебя
о деталях не спрашиваю? Садись, поехали…
– Полицаи, – сказала она, едва успев захлопнуть за
собой дверцу.
Родион глянул в зеркальце заднего вида. Далеко позади
неспешно двигалось бело-синее пятнышко, для легковушки чересчур высокое –
значит, уазик…
Страха не было, даже удивительно.
– Раздевайся! – прикрикнул он, одним рывком сдирая с
себя белую футболку.
Это пуркуа?
[8]
– Живо! – Он рывками
сбросил с ног кроссовки, нажал где следует, откидывая свое сиденье, то же самое
проделал с Сониным, и она, пискнув от неожиданности, опрокинулась на
образовавшийся мягкий диванчик. – Живее!
Не теряя ни секунды, сорвал с нее черные штаны с пестрыми
вставками и, едва сняла футболку, навалился сверху, припал к губам, расплетая
косу, сжимая ладонями виски, очень быстро игра перешла в настоящее,
непритворное барахтанье желающих друг друга тел. Соня сплела руки у него на
спине, и он, как ни стучала кровь в висках, пытался сохранить уголок сознания
трезво-рассудочным, скользя ладонями по ее телу, слушал шум мотора.
Машина – точно, уазик по звуку – неторопливо приблизилась,
рядом с «фордом» скрипуче визгнули тормоза – и буквально через пару секунд с
неимоверным лязгом скрежетнули шестерни в коробке передач, машина прямо-таки
прыгнула вперед…
Досчитав про себя до пяти, Родион приподнялся, посмотрел
через лобовое стекло. Уазик стремительно удалялся.
– Порядок, – сказал он, опускаясь на сиденье. –
Провинциальная милиция еще сохраняет крестьянско-пуританский взгляд на жизнь,
застеснялись ребятки за голыми подглядывать, это тебе не городские, те из
чистого кайфа потаращились бы пару минут. И запомнят они не номер и не марку, а
голую парочку…
– Ты гений, Клайд, – подхалимским тоном сказала Соня, лежа
с закрытыми глазами. – Я тебя обожаю… Иди ко мне, а?
Глава 24
Уравнение с иксом
Демократы в свое время вылили Ниагару помоев на качество
преподавания в советских вузах. Быть может, они оказались полностью правы
насчет гуманитарных (которые все поголовно и заканчивали сами), но технарей в
приснопамятные застойные годы готовили на совесть…
Родион в полторы минуты без особых хлопот, предварительно
обесточив, разделался с кабелем, питавшим электричеством один из подъездов
длиннющей панельной девятиэтажки, унылой, как экономические программы
Явлинского. Для этой операции потребовались резиновые перчатки и минимальный
набор инструментов, уместившийся в карманах куртки. Еще полминуты ушло на чисто
косметический ремонт – он замаскировал поврежденное место серой матерчатой
изолентой, в свете фонарика выглядевшей так, словно она пребывала здесь с
момента возведения дома.
Выйдя из подъезда, он совершенно спокойным шагом прошел в
глубину двора и сел в «форд», поставленный в самом темном углу. Взял у Сони
зажженную сигарету. Обесточенный подъезд широкой лентой унылого мрака делил дом
примерно пополам. В нем понемногу распространялась тихая паника, прекрасно
видимая снаружи: в окнах там и сям замелькали лучи фонариков, колышущееся,
тусклое сияние свечей, вспышки спичек. Кое-где лучи фонариков зажглись и на
площадках – самые технически грамотные (или просто полагавшие себя таковыми)
кинулись к распределительным щиткам, чтобы всласть там поковыряться. И ничего
не добились, конечно: даже окажись среди жильцов дипломированный спец, ему
потребуется час-другой, чтобы отыскать поврежденное место…
Заскрипели балконные двери, кое-где послышалась раздраженная
перекличка сердитых голосов – один за другим несчастливцы наглядно убеждались,
что беда постигла лишь их подъезд, а все остальные безмятежно светятся. Им
оставалось лишь посочувствовать, случайным жертвам ювелирно продуманной
гангстерской операции – отыскать поздним субботним вечером дежурного электрика
не смог бы и старик Хоттабыч. Район весьма непрестижный, обычная рабочая
окраина, где на приличные чаевые рассчитывать нечего, «аварийка» сюда лететь с
космической скоростью не станет…
– Ты в диверсантах не служил? – поинтересовалась Соня.
– В инженерах я служил, – сказал он весело. – Иногда
и гнилая интеллигенция к толковому делу пригодна…
– А у меня родителя недавно током стукнуло, когда
выключатель чинить полез.
– Он у тебя гуманитарий, а я у тебя технарь…
– Бандит ты у меня.
– Сама такова. Марксистка.
– Не обзывайся.
– Я и не думаю, – сказал он серьезно. – Бородатый
писал, что все состояния нажиты бесчестным путем. А поскольку мы с тобой эту
теорию блестяще оправдываем, претворяя в жизнь, оба мы и есть марксисты.
Неосознанные.
– Ни фига себе. Попала в марксистки на двадцать втором году
жизни…
– А ты думала, – фыркнул Родион. – С кем
поведешься… Я, если творчески прикинуть, смотрюсь кем-то вроде
сюрреалистического барбудос, Че Гевара навыворот…
– Кто-кто? В жизни не слышала такого имечка.
– М-да, – сказал он. – Действительно, разрыв поколений.
А я еще застал… «Прошел неясный разговор, как по стеклу радара, что где-то там
погиб майор Эрнесто Че Гевара…»
– Нет, слушай, что это за Чегевара? Индиец, судя по фамилии?
Раджешвар, Лакшми, Чегевара… Ну что ты ржешь? Между прочим, мы в старших классах
историю вообще не сдавали. Потому что никто не знал, как ее преподавать, и
какое прошлое у нас должно быть согласно текущему политическому моменту…
Серьезно. Так и стоял прочерк…
За болтовней они ни на миг не забывали о деле – старательно
наблюдали за двумя окошками слева от темной полосы. Та квартира и была целью, а
соседний подъезд Родион обесточил исключительно для отвода глаз, подбираясь к
жертве издали, как охотничек к зайцу…
Там, на шестом этаже, за все время наблюдения ничего не
изменилось – кухонное окно осталось темным, соседнее, выходившее на балкон,
светилось. Занавески плотно задернуты…
Ага! Плотная штора чуть дрогнула. Ну понятно, засевший в
норе перевозчик денежек забеспокоился – на балконе, примыкавшем к его квартире,
появился индивидуум, ругавшийся на чем свет стоит. Легко догадаться, что его
бесило: соседний ряд окон безмятежно сиял электричеством, тут любой осерчает…
– А лифт ходит? – спросила Соня.
– Лифт ходит, – кивнул он. – У него другой кабель…
Штора вернулась в прежнее положение, но тут же вновь колыхнулась, на миг
показался краешек потолка с дешевой люстрой – дичь открывала форточку, решив
послушать, что деется вокруг…
– Так и неизвестно было, когда он должен из квартиры
смотаться? – спросил Родион.
– Понятия не имею, – чуть возбужденно сказала
Соня. – Может, он смотается с грузом, а может, кто-то приедет за сумкой…
Что смогла, выяснила, уж не посетуй. Нельзя же было лезть на рожон…
