Он действительно собирался как следует подумать о том, что узнал. Кюна Далла, вдова Стюрмира конунга, как видно, не давала клятвы продавать железо слэттам. Она вроде той веточки омелы, что была слишком молода и глупа, и потому богиня Фригг не смогла взять с нее клятву не причинять вреда доброму Бальдру. Из этой-то веточки коварный Локи и сделал стрелу, убившую бога весны. А раз уж он, Гельд, в своем нынешнем коварстве равняется с богом лжи, то почему бы ему не отправиться к веточке омелы, то есть к Далле, вдове Стюрмира? Ведь у нее есть железо.
Есть-то оно есть, отвечал он сам себе, только куда за ним надо ехать… Гельд отлично помнил Медный Лес и рыжих железных змей, которые стремглав ползли с волокуш обратно в землю, чтобы снова стать рудой. Но квиттинская ведьма выпустила из своих владений нож Эйвинда, значит, ничего невозможного тут нет. А что Далла никому не верит…
Ему вспомнилась Борглинда. Можно сказать, что она тоже мало кому верит, но ему же поверила. А она двоюродная или троюродная сестра Даллы, так-то так. В общем, близкая родственница. Попробовать можно. Гельд не страдал самонадеянностью, но верил в себя. Хотя бы настолько, чтобы попробовать. Борглинда… Это, кстати, предлог для посещения. Не слишком надежный, но лучше, чем ничего.
Тихо насвистывая, он шел через двор. Возле самых дверей дома уши ему вдруг резанул пронзительный женский визг. Обернувшись, Гельд увидел какую-то женщину: закрывая руками лицо, она жалась к углу дома и визжала, будто ее жгли каленым железом. Дрожь продирала по спине от этого звука.
– Тролль! Тролль! Мерзость, мерзость! – кое-как разобрал Гельд.
Никаких троллей рядом не наблюдалось, только кое-кто из гостей Эйвинда, работник с охапкой хвороста, другой – с уздечкой. Скотница уронила от испуга ведро воды себе на ноги, и вода серой лужей растекалась по подмерзшей земле.
И тут Гельд узнал кричащую: это была та помешанная, Гальни.
– Успокойся, он ушел! – Гельд приблизился к сумасшедшей и помахал рукой перед ее лицом, боясь ее тронуть. – Он провалился сквозь землю. Его уже нет.
От звука его голоса Гальни сразу замолчала. Медленно она опустила руки, на Гельда глянули широко раскрытые, серые, совершенно ясные глаза.
– Ушел? – прошептала она, совсем опуская руки, и боязливо глянула Гельду за спину. – Провалился? Ты видел?
– Как бы да, – опять соврал Гельд, подавляя вздох. – Его больше нет.
– Он был вон там. – Гальни показала дрожащей рукой на стену конюшни. – Он такой: длинный, как ты, тонкий, как палка, темный и волосатый, а морда – пятачком, и клыки, и длинные уши, как у зайца, только черные, и ухмыляется… Так мерзко ухмыляется, и мне не пройти, пока он стоял… Они за мной ходят, иногда целой стаей. Я не знаю… Хоть палкой их… Они не боятся. Они будут за мной ходить, пока я не умру…
Она опять закрыла лицо руками и медленно, с тихим отчаянием мотала головой. Гельд стоял рядом, не зная, что делать.
– Не слушай ее, – устало сказал кто-то. К ним подошла старуха Ауд, спутница Гальни. – Не слушай, – повторила она, привыкнув всем объяснять одно и то же. – В ней нет ничего дурного, только ей везде мерещатся тролли и призраки. Однажды даже дракона видела. Золотого и огненного, с белыми глазами. Говорила, что он и есть война и что он нас всех сожрет. Да уж, ее война здорово покусала. Так теперь и будет всюду троллей видеть, пока не помрет, это она верно сказала.
– Похоже, вам здорово досталось, – сказал Гельд.
– Еще бы. Нашу усадьбу брали с бою, ее отца убили у нее на глазах. И моего старика тоже… Ладно, он попал в Валхаллу, а из конюхов туда не всякий попадает. А ее забрал было себе один, но потом выгнал, потому что она сразу свихнулась. Если у тебя есть сестра, я ей не желаю того, что пережила моя дурочка. Теперь навидаешься драконов. Пойдем домой. – Ауд тронула Гальни за плечо.
– Кто был у них вождем? – спросил Гельд и тут же пожалел. А если она скажет: «Асвальд Сутулый»?
– Хрейдар Гордый, – бросила старуха через плечо и повела Гальни в дом.
Гельд остался во дворе, разглядывая угол конюшни и очень живо воображая длинного тонкого тролля с поросячьей мордой и длинными черными ушами. Хрейдар Гордый – это, помнится, хёвдинг северной трети Фьялленланда. Ход-трединг – у них это так называется. Хорошо, что незнакомый.
А впрочем, какая разница, с какой-то злобой подумалось ему. Какая разница кто? Все равно погубителей этой бедной дурочки вел Торбранд конунг, и все они – Асвальд и Хродмар, Эрнольв и Хьёрлейв, даже Сёльви и Слагви – все они шли за ним. За спиной каждого из них – не одна такая дурочка. И все эти дурочки смотрят на них страшными глазами квиттинской ведьмы. И об их подвигах он еще услышит. Так услышит, что лучше бы ему родиться глухим! Откуда это взялось? Жил себе спокойно, со всеми был в дружбе и собой доволен. Он же тут вообще ни при чем, в этой войне! Откуда же теперь в нем это дурацкое чувство, будто он лично виноват в бедах обоих сторон?
Рядом послышался стук дерева и короткий вскрик. Гельд обернулся: работник, что пристроился на колоде рубить хворост, стоял в шаге от колоды, широко расставив ноги и размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Его топор лежал на земле и злобно поблескивал.
– Чуть по ноге не вдарил, во! – пояснил работник, глядя на Гельда, как на ближайшего слушателя. – Тролли б его взяли!
– «Злое железо»? – понимающе спросил Гельд.
– Куда уж злее! – охотно согласился работник. – Острое – хоть камень разрубит. А чуть зазевался – поскачешь к Хель на одной ноге. Чтоб его тролли взяли!
Через два дня, когда миновал день поминания умерших
[19]
и праздники Середины Зимы остались позади, Гельд, Бьёрн и десять человек их дружины выехали из усадьбы Речной Туман и направились на запад, в глубину полуострова. Провожать их поехал Рам Резчик, и Гельд понимал, что ему оказана большая честь.
Рам по прозвищу Резчик был высоким, сильным, внушительным мужчиной лет сорока восьми, с густой бородой и смуглым лицом. В его темных глазах переливалась какая-то напористая сила, так что от взгляда их пробирала уважительная робость. В округе он славился как лучший знаток рун: если кому-то требовался амулет или поминальный камень, посылали за Рамом. На его правой щеке заметно краснело пятно недавнего ожога, полускрытое бородой; волоски на этом месте совсем поседели. Голос у него был густой и весомый, каждое его слово казалось последним, после которого спорить уже не о чем. Даже у незнакомых он вызывал невольное уважение, и Гельд приглядывался к нему с большим любопытством.
Путь их лежал через длинные пологие лесистые холмы. Вялая, прибитая дождями и подмороженная трава одела всю местность в тусклый зеленовато-серый цвет, только мокрые гранитные валуны поблескивали и смотрелись посвежее всего прочего. Временами начинал идти мокрый снег, потом он переходил в дождь, потом с серого неба дул ветер, качая темно-зеленые еловые лапы и стряхивая с них холодные капли. Не лучшее время для дальних поездок.
