– Ну, еще не пора? – Бергвид прервал ее размышления, и Эйра опомнилась.
На душе у нее полегчало: как хорошо, что все-таки она не Хёрдис, и мужем ее будет не каменный великан, а живой человек!
– Еще не пора, конунг, – ответила она. – Нужно идти в полночь. Когда луна войдет в полную силу и осветит пути темных альвов.
Бергвид смотрел на нее с досадой, как будто она в чем-то перед ним провинилась. Опять ждать! И опять женщина учит его, что и как делать! Они преследовали его с рождения – сначала мать, потом Дагейда, потом Хильдвина, теперь вот Эйра! Бергвиду не везло с женщинами, он уже привык к этой мысли и от новых не ждал ничего хорошего. Он давно узнал им цену – еще десять лет назад его первая невеста, Гуннфрида дочь Гуннвида, нагло обманула и опозорила его. Они были обручены, но ее упрямый отец все время ставил какие-то глупые условия, чего-то требовал от него – как будто чести породниться с конунгом ему мало! А потом, когда он одержал победу над фьяллями, свою первую славную победу… эта дрянь Гуннфрида вдруг объявила, что беременна от Хагира Синеглазого, который и без того стоял Бергвиду как кость поперек горла. Он уже не помнил того, что именно Хагир, родич по матери, первым поддержал его и вывез из тех проклятых мест, где он пятнадцать лет прозябал в рабстве. Хагир помог ему заявить о себе и занять нынешнее положение конунга квиттов, хотя и не всеми признаваемого, но об этом он забыл. Гораздо лучше Бергвид помнил то, что Хагир отказался сам подчиниться ему. Случай с Гуннфридой стал последним камнем в лавине их с Хагиром споров и ссор, после чего они из союзников стали врагами. И именно Хагир был повинен в том, что сын Стюрмира стал изгнанником в собственной стране. По крайней мере, сам Бергвид так считал. После этого он и слышать не хотел ни о Гуннфриде, ни о Хагире, но язвительная Хильдвина несколько лет спустя однажды сообщила ему, что Гуннфрида родила мальчика, назвала его Хагвардом и что потом, когда Гуннфрида вышла замуж, Хагир Синеглазый взял мальчика к себе и воспитывает в Нагорье. В той усадьбе, которая принадлежала роду Лейрингов и которой должен владеть он, Бергвид! Об этом ей рассказала жена Хагира, Хлейна, с которой Хильдвина случайно встретилась на чьей-то свадьбе, пока Бергвид был в море. Как теперь выяснилось, Хлейна поведала Хильдвине не только это! Их гнусные языки посмели коснуться… Бергвид заскрипел зубами, вспоминая упреки, которые Хильдвина бросила ему в день их последней ссоры. Что он оставил свою мать умирать в рабстве… Этого Бергвид не мог опровергнуть, но его душило возмущение, яростный гнев на тех, кто смеет напоминать ему об этом и не понимает, что это неважно! Он должен был уйти оттуда сам, сделать то, что ему предназначили боги! Это главное! И когда-нибудь он со всеми рассчитается, со всеми своими врагами!
– Теперь пора, конунг! – На этот раз Эйра отвлекла его от тяжелых мыслей, и звук ее голоса принес ему облегчение. – Уже близка полночь. Надо зажечь факелы.
Была глубокая ночь, вокруг царила тьма – глухая, черная в стороне пещеры и чуть прозрачная, синеватая в стороне склона, с огоньком костра на самом дне. И луна смотрела с высоты во всем блеске своего величия. Полнолуние пришло.
Бергвид выбил огонь и зажег факел. Эйра взяла его, держа в другой руке свой ореховый жезл, а Бергвид поднял на плечи связанного черного барана. Эйра освещала путь, и они стали пробираться по камням в глубь пещеры.
Поначалу продвижение вперед давалось с большим трудом, но шагов через тридцать каменный завал кончился. Дальше пол пещеры стал почти гладким, с заметным уклоном в глубину горы. Было жутко: каменный завал преграждал дорогу назад, к простору, воздуху и свету, к миру живых людей, а впереди простирался лишь путь в мертвящие подземелья. Ни стен, ни потолка огромной пещеры в густой темноте не удавалось разглядеть. Два незваных гостя Пещерной горы словно бы висели в пустоте, и твердая пустота снизу давала опору ногам. Пронзительный холод пронимал до костей, выстуживал кровь; казалось, в этом воздухе можно захлебнуться, как в зимней воде. Но Эйра шла вперед, освещая путь своим факелом: раз уж она решилась, ни тьма, ни холод не могли заставить ее отступить. Красный камень на ее руке сверкал острым и живым блеском, придавая ей сил. В эту черную, вечную ночь она несла с собой отсвет небесного пламени, и здесь он служил ей и защитой, и оружием.
Несмотря на гладкость пола, идти становилось все труднее. Сам воздух, казалось, застывал, как вода застывает в лед, уплотнялся и задерживал движение. Дышать становилось все труднее, руки и ноги замерзали и наливались тяжестью, словно каменные. И все существо заполняло жуткое ощущение: туда нельзя! Сама кровь человеческих тел сопротивлялась продвижению в глубины горы, внутренний голос предостерегал: там – гибель всему живому! Впереди лежал мир, в котором не находилось места для существ, привыкших дышать воздухом и видеть солнце. В Мире Темных Альвов была совсем иная жизнь и иной воздух.
Наконец Эйра остановилась. Дальше идти нельзя: темнота встала прочной стеной и не пускала. Здесь пролегала невидимая граница миров, предел того, что может выдержать живой человек. Дальше заходила только Хёрдис Колдунья и только однажды. К тому времени в ней так мало оставалось от живого человека, что Поля Мрака приняли ее как свою.
– Здесь, – Эйра указала ореховым жезлом на камень, и Бергвид с облегчением сбросил барана. – Пора.
Бергвид вынул нож. Руки его дрожали, он двигался с трудом и старался не думать о той плотной темноте, которая давила и душила его со всех сторон. Душа и ум его были в оцепенении. Он двигался почти безотчетно, лишь краем сознания улавливая слова Эйры, но чувствовал с ней какую-то странно сильную и прямую связь. Должно быть, так же чувствует свою мать еще не родившийся ребенок, не отдавая себе в том отчета. Она привела его сюда, и существовать здесь он мог только с ней.
Эйра двигалась медленно и размеренно: она вполне владела собой, но здесь было не место суете и торопливости. Жизнь здесь текла медленно, гораздо медленнее, чем на земле. Потому и здешние обитатели гораздо более долговечны, чем быстро сгорающие человеческие существа. Душа Эйры раскрывалась навстречу познанию этого чуждого, медленно дышащего мира, и она безотчетно подстраивалась к медленному току его темной крови. Красный камень на руке согревал ее во мраке горы и казался ей могучим источником, из которого в ее кровь вливается безостановочный поток сил. Ее не страшили мрак и неизвестность, она чувствовала себя спокойной и могучей, как та безымянная богиня, что рассказывала ей о Земле окаменевших. Ей под силу одолеть тьму и холод, она умеет говорить со Вселенной и с самыми непостижимыми ее обитателями.
Эйра зажгла второй факел и вставила его в трещину стены. Бергвид перерезал горло барану и повернул тушу так, чтобы кровь текла вниз, под уклон пещеры.
Кровью горячей
согрею я гору,
очи и уши
ее отворю!
Пусть нас услышит
Мир Подземельный,
Мир Темных Альвов —
тебя я зову! —
заговорила Эйра, и голос ее ровной звучной волной потек куда-то в глубины по невидимому во тьме проходу.
