* * *
Утром дружина была готова к выступлению еще до рассвета. Лица выглядели помятыми, но вполне трезвыми. Секач и Красовит намекали княгине, что ей лучше остаться и здесь ждать от них вестей, но она коротко мотнула головой. Остаться и ждать было хуже смерти.
Зеркало Избрана взяла с собой. Оно уже стало казаться ей чем-то вроде оберега.
Около полудня небольшой дозор, один из тех, что рассылали вперед и по сторонам следования войска, вернулся с известием, что полотеское войско замечено поблизости.
– Их сотни четыре всего, – рассказывали дозорные. – Передовой полк. Столпомир, видно, следом идет.
– Пусть идет! – мрачно сказал Красовит. – Как дойдет, так передового полка своего не найдет! Четыре сотни! Да я его и один…
– Один ты в отхожий чулан пойдешь! – грубо оборвал его Секач, и сейчас Избрана, как ни мало любила воеводу, полностью одобрила его ответ. – А на Столпомира пойдем все вместе! Давай труби!
Заснеженная река, по которой двигалось войско, вывела смолян на довольно широкую луговину, со всех сторон ограниченную лесом. Это было самое подходящее место для битвы, поскольку дальше тянулись лесные дебри, непроходимые и не пригодные ни для каких сражений. Войско остановилось, бояре принялись равнять ряды, распоряжаться. Красовит и Секач спорили, надо ли пройти вперед на случай, если полочане испугаются и не захотят выходить на открытое пространство. Избрана старалась прислушиваться к их спору, но не вмешивалась. Еще девочкой она любила слушать, как отец обсуждал с дружиной ратные дела, и на словах понимала все очень хорошо. Сторожевой полк, передовой полк, пешая «стена», конное крыло, засадный полк… Вот только как всем этим распоряжаться, когда все твои полки собраны на не слишком широкой луговине, где люди и кони вязнут в снегу, а вокруг лес, в котором ничего не видно? Пусть уж Секач сам делает, как знает.
– Да надо пеших вперед пустить, пусть снег вытопчут, а потом уж конных! – долетало от кучки бояр.
– Ну, давай я его обойду! Обожмем и задавим! А то он в лес отойдет, и поминай как звали! Ну, я его зажму! – твердил Красовит.
Секач ответил со своей обычной грубой прямотой, и Избрана отвернулась, сделав вид, что ничего не слышала. Впрочем, на ее никто сейчас не смотрел. «Видишь? – вдруг подумала она, мысленно обращаясь к зеркалу, а имея в виду Зимобора. – Вот они тут что творят. А все ты!»
Из перелеска послышался звук боевого рога. Полочане, не устрашенные численным превосходством смолян, собирались принять бой. Впрочем, это никого не удивило: на их месте смоляне поступили бы так же, а давние противники обвиняли друг друга в чем угодно, но только не в трусости.
– Ты бы отошла, княгиня. – Благовид, все с тем же добродушным лицом, которого не мог изменить даже шлем со стрелкой поверх носа, тронул Избрану за локоть. – А то еще стрельнет какой-нибудь чурбан…
Избрана не ощущала в себе глупого желания скакать впереди полков с тяжеленным мечом в руке, поэтому она кивнула и направила коня назад, к опушке. Войско уже выдвинулось вперед, на истоптанном снегу вокруг нее осталась только дружина Хедина.
– Ей, крутолобые! – весело кричал спереди какой-то кметь из Красовитовой дружины. – Что отстали? Потом добычу делить не пустим!
Варяги на этот раз предпочли сделать вид, что не поняли. А Избрана сердито поджала губы: добычу еще добыть надо!
Из-за рощи показалось полотеское войско. Несколько десятков человек неровной и не слишком грозной толпой, неуклюже переваливаясь в снегу, выкатились на открытое место, и Избрана все не могла убедить саму себя, что это – начало настоящей битвы, первой и самой важной битвы в ее княжении.
Секач крикнул, в полочан полетели стрелы. Те вскинули щиты и ускорили шаг. За спинами передних появлялись все новые и новые фигуры, по примятому снегу бежать было легче, и казалось, что там, за лесом, сорвалась какая-то лавина и теперь эти фигурки в железных шлемах будут катиться и катиться, бесконечные, как речные волны… На открытом месте перед рощей их уже было много, все казались одинаковыми и проворными, как муравьи. Избране стало жутко, захотелось немедленно остановить все это.
Вперед выехал всадник со щитом, поднял руку и замахал еловой веткой.
– Секач, назад! – закричала Избрана, боясь, что ее уже не услышат. – Узнай, что ему надо! Кто это?
Секач опять заорал. Не так уж он был глуп и кровожаден, чтобы слепо стремиться в драку.
– Тише, тише! Дайте послушать! – закричали с разных сторон.
Оба войска, усмиренные воеводами, приостановились двумя неровными темными массами. Избрана снова выехала вперед. Два варяга прикрывали ее щитами на всякий случай.
Полоцкий всадник подъехал ближе. До него было всего шагов двадцать. У Избраны вдруг что-то оборвалось в груди и внутри все похолодело. В отличие от Буяра она была подготовлена к встрече. Она ждала его, не хотела верить слухам, но против воли надеялась, что он появится, – и вот он появился! Еще не видя лица под варяжским шлемом, она узнавала фигуру, рост, посадку в седле. Ее обуревало сразу множество чувств. Глупая радость, для нее самой неожиданная, – только теперь она поняла, как жутко и больно было думать, что он мертв. И сразу же негодование, возмущение, яростная решимость отстаивать свое право – ведь он пришел, чтобы отнять у нее власть, почет, может быть, саму свободу и жизнь! И вся эта смесь добрых и злых чувств вызывала такую бурю в душе, что на глазах Избраны выступили слезы. Слезы мешали видеть, и она совсем не по-княжески вытерла их рукавом шубы. Гладкий шелк, которым была покрыта шуба, не стер, а только размазал слезы, оставив на щеках мокрые холодные дорожки, но Избрана этого не замечала – все ее чувства были прикованы к этому всаднику на вороном коне, всаднику в закрытом варяжском шлеме, в кольчуге с каемкой из медных колец, в стегаче из бурой кожи. Вещи все были незнакомые, но это был он. Ее брат Зимобор.
Он тоже увидел сестру и направил коня в ее сторону. Они остановились друг против друга, на расстоянии в десяток шагов. Так, должно быть, в начале времен Перун со своим огненным войском стоял напротив Марены, своей сестры и соперницы, за которой вытянулось черной стеной войско мертвых. Избрана была вовсе не похожа на Марену, – в шубе, покрытой ярким алым шелком, в красной шапочке поверх платка из тонкой белой шерсти, с длинной светлой косой, в красных сапожках, она была так красива на своей гнедой кобыле, чья сбруя блестела позолоченными накладками, что любой принял бы ее за невесту, приехавшую к жениху.
Но тот, кто стоял напротив, не был похож на жениха. Вороной конь, простое оружие и снаряжение как у обычного кметя – все так не сочеталось с ярким обликом Избраны, что само это противоречие несло угрозу. Казалось, они такие разные, что им двоим нет места на земле.
Всадник пристроил еловую лапу перед седлом, расстегнул шлем и снял его вместе с подшлемником. По передним рядам смоленского войска пробежал гул.
– Здравствуйте, днепровские кривичи! – Зимобор поклонился, сидя в седле, и пятерней зачесал назад отросшие кудри, чтобы всем было хорошо видно его лицо. – Здравствуйте, смоляне! Узнали меня? Это я, Зимобор, сын Велебора смоленского. Я вернулся.
