– Мне кажется, ты слишком привык считать себя таким, вот и все, – сказал Карэм. – Вы, эльфы, живете слишком долго, и память у вас длиннее людской. Сколько тебе лет?
– Мне восемьсот тридцать четыре года.
– Ого! Даже для эльфа многовато... – старик присвистнул. – Неужели за все эти годы ты так и не сделал нужного шага?
– Какого шага? Ты о чем? – не понял Мертингер.
И с чего он только разоткровенничался с этим цыганом? Ни одному эльфу в Конкре он бы не стал говорить того, о чем сегодня с легкостью поведал незнакомому человеку. Может, все дело как раз именно в этом? В том, что незнакомцу порой открыть душу легче, чем близкому родичу? Особенно если эта самая душа – потемки. Или хитрый старик все-таки владеет магией убеждения?
– Неужели ни разу не полюбил?
– Я пытался, Карэм. – Мертингер тут же вспомнил восхитительные глаза Аллаэ Таэль, на миг прекрасный образ эльфийки возник перед его взором, но тут же поплыл, не удержавшись в памяти. – Я поклялся себе, что смогу, но ничего хорошего из этого не вышло.
– В любви надо клясться не себе, а ей, – проговорил старик, – в любви нужно просто любить, тогда самое холодное сердце оттает. Просто оглянись вокруг – где-то живет и твое счастье, нужно только суметь отыскать его...
– Ты не можешь понять меня, человек. Твой род большой. У тебя верная жена, хорошие сыновья...
– Еще и три дочери, покинувшие дом, – добавил старик, хмуро перетирая в ладонях горячую золу. – Ты не привык, дорогой гость, что кто-то может тебя понять. Должно быть, в этом вся твоя беда. У меня тоже был когда-то брат. У меня был брат, которого я любил больше всех на свете. Но беóды, как известно, – удел нашего народа. Проклятие за проклятием, смерть за смертью... Годы скитаний, боли и потерь... И венцом всему стала роковая любовь. Между нами появилась прекрасная женщина, рыжеволосая чайори, страстная и необузданная, как пламя. Мы оба ее полюбили, и видит Аллайан, я знал, как сгорает по ней Тенра, но не мог позволить ему быть с ней – мое чувство было не меньшим. Ты говоришь, Мертингер, мудро ли я поступил с сыновьями, но все дело в том, что однажды я сам был на их месте, а мой отец не отличился в тот раз мудростью. Он сказал, кто сильнее окажется, пусть и берет Синту в жены. Мы начали поединок. Мы дрались, жестоко дрались, как самые лютые враги. Но во время поединка произошел несчастный случай. Синта бросилась нас разнимать, она характером была, что суккуб, но с чистой душой... один случайный взмах ножа в сторону... с ним угасла и наша любовь. Мы остыли, вместе плакали над ее телом, но уже ничего не могли поделать. Мой брат в ярости воткнул нож в борт фургона и ушел в ту же ночь, больше я его не видел, а клинок и по сей день так и ржавеет там – можешь полюбоваться. Ворон приносит иногда вести о нем – так я знаю, что он еще жив. Но дня не проходит, чтобы я не вспомнил своего брата, и каждую ночь я желаю ему спокойных снов.
Эльф и человек молчали, сидя у потухшего костра, освещенные ухмыляющимся месяцем. Где-то вдалеке ухнул филин, вылетев на охоту. Ночь окутывала их своим покрывалом и навевала сон.
– Пора и на боковую. – Карэм, кряхтя, поднялся. – Мой фургон к твоим услугам, Мертингер. Мы с женой заночуем у Телеквы и Реги в шатре.
– День уходит, а я так и не успел расспросить тебя обо всем, – уже прощаясь, вспомнил эльфийский лорд. – Откуда вы знаете эльфов, да и о скакуне моем. – Мертингер еще не полностью пришел в себя после откровений: и своих, и цыгана.
– Может, оно и к лучшему, – ответил старик. – Следуй завету Аллайан: не гонись за тем, что считаешь важным, ибо тогда рискуешь упустить нечто действительно для тебя нужное. Может быть, эта наша беседа важна не меньше.
– Спасибо тебе, мудрый человек. – Мертингер слегка склонил голову в знак уважения. – Сегодня я стал лучшего мнения о людях. Мы продолжим нашу беседу на рассвете.
– Света луны и тишины грез, эльф.
– И тебе светлых снов, старик.
* * *
Лаяли собаки и бил молот. Мертингер проснулся оттого, что неподалеку раздавались громкие голоса и яростное ржание. Птицы в клетках, все как одна, в ужасе щебетали и били крыльями. Эльф оторвал голову от перины – за пологом было еще темно, но ночь разрезаóли десятки языков пламени. Он вскочил на ноги и бросился к выходу из фургончика.
Открывшееся Мертингеру зрелище оказалось едва ли не самым удивительным из всего, что он видел на землях Ронстрада. Под ночным небом собралось множество цыган – едва ли не весь табор – жгли костры и огни на цепях. Ар-ка все между собой разговаривали, но о чем, понять было невозможно – слишком много голосов сливалось друг с другом. Мертингер понял лишь, что все что-то обсуждают и глядят на двух бьющихся и исходящих пеной огромных коней, которых за толстые канаты с трудом сдерживают полтора десятка дюжих мужчин, да и те роют каблуками землю в попытках усмирить этих гигантов.
Размером своим кони не то что впечатляли – они ужасали. Каждый из них был раза в два больше того же Когтя – подобных монстров Мертингеру видеть еще не приходилось. Один человек в одиночку не смог бы обхватить шею такого коня, а чтобы взобраться ему на спину, потребовалось бы прибегнуть к помощи приставной лесенки. Из волос с грив и хвостов каждого можно было сплести по меньшей мере гобелен длиной и шириной пять футов, а блестящие глаза их были размером с кулак. И все же они были прекрасны. Иссиня-черная шкура была похожа на бархат и исходила волнами мягких переливов. Копыта напоминали размерами бочки, и удар подобным мог бы, наверное, пробить ворота того же Сар-Итиада. Гладкие бока лоснились от пота, а ноздри раздулись от ярости – в каждую из них мог просунуть руку человек. Кони ржали, но вряд ли это можно было назвать привычным слуху лошадиным голосом. Судя по звукам, нарастающему рокоту и ревущему эху могло показаться, что неподалеку находится сотенный табун взбешенных лошадей, а не всего лишь пара этих красавцев.
Громадные кони всячески сопротивлялись пытающимся усмирить их людям. Они тянули, старались разорвать канаты, дергали головами, бросаясь подчас из стороны в сторону. Но ловким цыганам все было нипочем – от ударов копыт они отпрыгивали, а от пастей с чудовищными зубами старались держаться подальше.
– Они разбудили вас, дорогой гость? – послышалось рядом женское ворчание.
Мертингер оторвал взгляд от гигантских животных и увидел свою хозяйку, Схару. Она что-то готовила на костре у входа в фургончик, даже не оглядываясь на происходящее всего в ста шагах от нее, будто это ее отнюдь не заботило. Эльф поначалу даже не заметил цыганку, настолько его внимание было похищено борьбой ар-ка с этими чудовищами в облике лошадей.
– Что это за кони? – только и прошептал он.
– Фенрийские гараны, – сказала женщина, пробуя ложкой похлебку. – Порода такая. Их сейчас почти и не встретишь.
– Но откуда они здесь взялись?
– А это и не наши. Это парочки магов собственность. Подковать привели.
Неподалеку действительно звучали удары молота по наковальне, там качали мехи и раздували огонь. Гудел горн. Мертингер поразился: неужели эти наивные цыгане на самом деле хотят подковать подобных взбешенных монстров?! Это ведь просто невозможно! Их ни за что не усмирить и не вынудить простоять под ударами молотка, прибивающего к их футовым копытам подковы.
