Мертвых становилось все больше и больше, а чужаков, посмевших войти в этот проклятый город, напротив, все меньше. Падали наземь и непревзойденные борцы с порождениями мрака – охотники на ведьм Слепня. Против пяти, десяти, дюжины врагов в одиночку они ничего не могли сделать. Их предводитель, потеряв где-то свою шляпу с алым пером, набросился на врага со всей яростью. Орки даже зарычали от зависти и постарались не упасть в глазах своего раненого вождя, устремившись за Слепнем. А у того, похоже, был какой-то очередной план: неустанно обмениваясь ударами с врагом, он вел спутников прочь с площади, к узкому переулку, где нежити было меньше, поскольку здесь еще сохранились кое-какие стены и даже некоторые этажи и перекрытия. Главный охотник на ведьм справедливо полагал, что, возможно, в этой части города им удастся ускользнуть, оторвавшись от медлительных зомби. Про нетопырей он пока предпочел забыть. План Слепня имел вполне здравое обоснование – на северной границе Тириахада у него в запасе оставалось нечто, что должно было помочь, нечто, что, он не сомневался, загонит на полагающееся место в могилы и крипты каждого из этих мерзких бродячих трупов.
– Бежим! – заревел Слепень, устремившись в освободившийся проход.
За ним бросились и пленники: Логнир, Лэм, Стоун, Гарра; орки волочили под руки своего морского вождя. Все хотели как можно быстрее убраться от этого проклятого куска камня, приманившего сотни оживших трупов.
Стаи летучих мышей, что кружили над площадью Страсти Синены, рванулись за беглецами. Последними отступали опытные охотники на ведьм с факелами в обеих руках. Нетопыри визжали – им не нравился этот противный яркий свет. Он резал глаза, обжигал тельца, вырывал их из ночи. Летучие мыши стаей ринулись выше в небо, высматривать беззащитную (в данном случае, без факела) жертву с безопасного расстояния...
Дорога не была долгой – путь в какой уж раз преградили исчадия ночи и порождения смерти. Над головой снова начали хлопать сотни маленьких крыльев. Летучие мыши, распуганные огнем и святой водой, возвращались.
– А-а-а! Нет! – закричал один из бывших подчиненных Логнира.
Сотник обернулся и увидел бешено дергающегося солдата, которого стремительно поднимали вверх маленькие крылатые чудовища. Твари облепили его, словно черная шелковая мантия, ежесекундно шевелящаяся и подрагивающая десятками крыльев. Он еще кричал, пока нетопыри острыми, не знающими пощады клыками вгрызались в его кожу, наслаждаясь горячей пульсирующей кровью. Оказавшемуся без света человеку не повезло. Это Логнир завел его на гибель в чужую страну, чужой город. Это Логнир обрек его на безвестность и ужасную смерть. Это Логниру еще предстояло держать ответ перед своей совестью.
– Туда! – бегущий первым странствующий убийца нечисти указал факелом на какой-то неприметный лаз.
Он начинался под скособоченной стеной обвалившегося здания и привел беглецов к крепкой двери, ведущей, судя по всему, в погреб. Дверь оказалась накрепко заколоченной, причем в том числе и изнутри, но это не могло остановить Слепня и его ребят. Охотники что-то сделали, из погреба послышался треск – запоры разлетелись на куски. Спустя минуту люди и орки оказались в безопасности, забаррикадировавшись за дверью.
Слепень поднял факел – кругом царили запустение и пыль вкупе с сетями шелковой паутины – никого и ничего. Охотники на ведьм развязали свои мешки и начали высыпать их содержимое у двери и под стенами.
Соляная дорожка соединилась, замыкая в огромный прямоугольник людей и орков. Выжившие оказались в безопасности, относительной, конечно, если учесть мертвый город над головой, все еще полный всяческого неживого сброда, идущего штурмовать единственную укрепленную позицию врага – их дверь. Дверь, на которой снаружи была начертана странная, наполовину выцветшая геометрическая фигура, вроде тех, что рисовали охотники на ведьм для обозначения особо опасных мест, но в данной обстановке никто из беглецов не обратил на нее никакого внимания.
Глава 5
Два короля и одна королева
В руках твоих колода карт,
Огонь в душе, в глазах азарт.
Десятка-желудь, принц сердец,
Расклад удачи – твой венец:
Шестерка лилий – ловкий шут,
Туз бубенцов две розы бьют.
На стол швырнул ты горсть монет,
Но жизнь терять резону нет.
Напрасно мнил ты все игрой:
Здесь армии сошлись войной.
...В схватке жестокой двух королей,
Лишь королева – достойный трофей.
«Два короля и одна королева».
Старая трактирная песня
7 сентября 652 года.
После Трибунала над Ильдиаром
прошло несколько часов. Гортен
В полутьме гнетущего зала он походил на зловещее порождение кошмара, которое выбралось из какой-то норы и теперь блуждает из угла в угол в поисках чего-то, что совершенно точно должно быть где-то тут. Только в огромном, пустом и залитом осенними сиреневыми сумерками помещении этому созданию было уютно, только под этими сводами оно оставалось в столь приятном его душе одиночестве и могло предаться каким-то своим независимым и не касающимся никого мыслям. Все двери были заперты снаружи, он проник сюда через личный потайной ход, и никто здесь не объявится. Здесь было тихо, здесь было спокойно...
Существо, которое с виду было человеком, бродило меж колоннами, совершая широкие угловатые шаги, ступая по шуршащему ковру из налетевших в окна листьев. Оно сомкнуло руки за спиной и сильно горбилось, наклонившись вперед так низко, что при ходьбе едва не задевало носом черно-белые плиты пола. На костлявых плечах его лежала такой же расцветки, как и пол, длинная шахматная мантия, с оторочкой из собольего меха, волочащаяся за ним на три фута. Богатые одеяния отнюдь не придавали величия фигуре своего владельца, а лишь усугубляли облик мрачности, подчеркивая некоторую неправильность его движений и осанки. Длинные русые волосы были спутаны и опадали на лицо, а меж ними блестели два черных глаза, отражающих свет фонарей, которые зажгли за окном смотрители парка с наступлением сумерек.
Человек был худым и болезненным. Последнее выражалось в подчас накатывающей на него мелкой дрожи. Жуткий озноб преследовал его всюду, куда бы он ни направился, от него нельзя было защититься, нельзя было укрыться. И дело тут заключалось вовсе не в огромных распахнутых настежь окнах или холодном камне стен и пола, нет. Уж бродящий кругами по огромному мрачному залу мужчина в этом точно был уверен – холод растекался внутри его тела так, словно он проглотил огромный кусок льда, который все никак не растает...
– А может, ты всему виной? – хрипло проговорил человек, резко обернувшись к невысокому помосту в конце зала.
На возвышении темнели силуэты двух больших кресел. За ними, у кажущейся отсюда черной портьеры, лежал мертвец в черно-белой шахматной мантии. В груди покойника торчал кинжал, кровь растеклась широкой блестящей лужей вокруг его тела; зубастый силуэт короны темнел немного в стороне.
