* * *
Эльфийский лорд тем временем решил действовать, что говорится, не откладывая дела в дальний сундук. Спустившись по темной скрипучей лестнице с третьего этажа, где была его комната, он вышел в обеденный зал.
По раннему времени здесь было пусто. Перевернутые стулья покоились на столах, а камин, судя по всему, был разожжен совсем недавно: помещение еще не успело как следует налиться теплом. При этом дверь и ставни были распахнуты, будто бы пригласительно: в открытые проемы текли полосы утреннего света. Никто из других постояльцев еще не проснулся, но спать им оставалось недолго: из дверей кухни веяло соблазнительными ароматами готовящегося завтрака – старая супруга хозяина, повариха Мэг, трудилась там в поте лица.
Мертингер поискал глазами трактирщика: тот и в самом деле оказался тут – приплясывал (и это в его-то годы), точно какой-нибудь шут, у трактирной стойки, выкидывая коленца и размашисто жестикулируя. Старик занимался важным делом: от всей своей широкой души чихвостил угрюмого одноглазого конюха и трех немолодых пухлых служанок; последним в ряду провинившихся, как ни странно, сидел нацепивший на себя жалостливый и извиняющийся вид котяра, всем своим обликом походивший на хозяина – он был столь же толст, не менее лыс, но не отдал безжалостному времени ни крупицы своей гордости.
– Я вам в который раз объясняю, забери вас всех Бансрот! – Морщинистый старик в грязном заляпанном фартуке закончил «танец разгневанного трактирщика» и принялся расхаживать вдоль шеренги выстроенных помощников, точно генерал перед армией солдат. – К семи часам утра у меня вся посуда должна быть перемыта, а стойла – вычищены! Так нет же – обленились совсем на моей доброте! Первым делом я захожу на кухню, и что я там вижу! – Он встал напротив раскрасневшихся зареванных женщин и ткнул в их сторону кривым подагрическим пальцем. – Горшки громоздятся пирамидами, кувшины свалены как попало под столами, а котлы... – хозяин даже взвизгнул от возмущения, – котлы, ужасные в своей немытости и зловещие в своей черноте, подпирают потолок! Да такие котлы под стать кухням Умбрельштада, в них можно смело варить некромантские яды! И ты! – Старик навис над бедным котом. Зверек, не мигая, глядел на него снизу вверх, точно на грозовую тучу, которая вот-вот должна была облить его жутким ливнем. – Нет, ну подобной наглости я не ожидал даже от тебя, эдакий ты пройдоха! Это же еще нужно додуматься до того, чтобы разлечься в котле на вершине этой чернобокой посудной башни и устроить там ленивую развязную пирушку на всю ночь с двумя заезжими кошками. Я тебе говорил, мерзавец блудливый, чтоб не водил девок сюда?! – Кривой палец, точно собирательный образ мирового возмездия, устремился прямо к морде кота.
Глаза «любимца в немилости» сошлись на неровно обкусанном желтом ногте, а нос и усы заходили ходуном, изучая его. Угрызений совести кот, видимо, не чувствовал.
– А ты, Уорнер, что мне скажешь?! – настал и черед конюха.
– А чего я-то, мастер?! Я ж никого и ничего...
– Ну, еще бы, осел ты безухий! – Казалось, что пунцовое от гнева лицо трактирщика вот-вот взорвется. – Ты никого! Ты ничего, мерзавец! Позволь спросить, затопчи тебя табун бесхвостых и слепых кобыл, закрыл ли ты к закату стойла?! Можешь не отвечать! Пусть ответом станут четыре прекрасных коня наших постояльцев, похищенные ночью! Хранн Великий, за что же ты так со мною?! Отчего обременил мое сострадательное сердце этими безмозглыми ленивыми чурбаками и хитрым гулящим пройдохой!
Конюх и женщины угрюмо молчали, выслушивая давно уже ставшие привычными упреки. Кот скривил рожу: подобное выражение могло бы появиться на лице широкомордого мальчишки, когда ему в десятый раз попытались бы втолкнуть в рот ложку рыбьего жира.
Эльфу надоело выслушивать дребезжащий и отыгранный, должно быть, сотни раз за многие годы монолог хозяина. Он подошел ближе и, не колеблясь ни секунды, встрял в разговор:
– Мне нужно побеседовать с вами. Прямо сейчас.
– Э-э-э... – трактирщик запнулся и закашлялся, будто очередное ругательство, как рыбья кость, застряло у него в горле. – Э-э-э... вы не очень вовремя, сударь. – Затем он вдруг вспомнил, что этот отмеченный шрамами постоялец заплатил за комнату двойную цену, к тому же на неделю вперед, что не могло не радовать скупую душу хозяина «Сломанного меча». – Да-да, конечно, я вас слушаю.
Прислуга не преминула воспользоваться ситуацией, чтобы ретироваться.
Мертингер не стал ходить вокруг да около:
– Логнир Арвест, сотник королевской армии, вам говорит о чем-то это имя?
– М-м-м... У меня здесь останавливалось много разных сотников, как их всех упомнишь? – Старик хитро улыбнулся, явно что-то припоминая.
– Это должно освежить воспоминания. – В бледных пальцах эльфа показалась золотая монета с изображением ветвистого дерева, затем вторая.
– Конечно-конечно, я сейчас уточню.
Хозяин достал из-под трактирной стойки большую потрепанную тетрадь с тиснением на кожаной обложке. Раскрыв записи где-то посередине, старик послюнявил палец и начал переворачивать листы.
– Так-так... Логнир, говорите... Арвест? Ну как же, бывал! – радостно воскликнул трактирщик. – Останавливался с девятнадцатого июня по двадцать восьмое, снимал комнату номер шесть, все оплачено. С ним еще была большая компания – люди и гоблин, снимали комнаты восемь, девять, двенадцать и двадцать два. И снова оплачено, все как полагается.
– Благодарю. – Удовлетворенный ответом, Мертингер положил одну из монет на стойку. – Надеюсь, ваша замечательная память поможет ответить еще на один вопрос. Почему съехал ваш постоялец?
– Ну, как же не помнить! – Старик гневно махнул рукой. – Такие вещи разве ж забываются? Илдиз, пройдоха хианская, его у меня переманил! Наобещал, видать, чего, тот и съехал. Я же после Илдизу прямо в лицо-то все и сказал, что от чужого добра богатства не приживешь. Оно ведь так и есть, прав я оказался: Арвест у него и двух дней не прожил. Так ему и надо, Илдизу, нечего чужих постояльцев обхаживать. От чужого-то оно не будет доходу...
– Илдиз? Илдиз Тагур? «Кинжал и монета»? – удивился Мертингер.
Он и не подозревал, что был настолько близок к цели. Хорош охотник, совсем чутье потерял.
– Он самый, – закивал трактирщик, – я-то ж ему так прямо и сказал...
– И куда направился этот Арвест после «Кинжала и монеты»? – задал последний вопрос эльфийский лорд.
– А кто ж его знает? Это уже как Хранн распорядится. Или повелитель морей Тайдерр, – философски намекнул трактирщик и попробовал на зуб вторую монету.
Когда он поднял голову, думая, не стоит ли попросить еще платы за столь своевременный совет, странного постояльца уже и след простыл.
Затворив за собой массивную дверь, Мертингер вышел на залитую утренним солнцем улицу. Камни мостовой уже успели высохнуть после ночного ливня, ставни квадратных окон в домах, как и двери лавок и мастерских, были распахнуты, словно радуясь нежданному солнцу на безоблачном небе и будто бы совершая глубокий вздох, прежде чем затаить дыхание с наступлением ночи, закрывшись так плотно, что и полоски света не будет видно. Стояла прекрасная погода, столь редкая для осеннего Сар-Итиада. Слабый ветерок слегка раздувал полы плаща и теребил длинные черные волосы эльфа. Ничто не предвещало бури – разве что синева ледяных глаз на иссеченном шрамами, чуть вытянутом бесстрастном лице.
