Уставилась в окно на уныло серевший снег, покрывавший
кое-где поля. Голые березы, низкие сопки на горизонте – уныло… В голову
почему-то лезли строчки из последнего шедевра покойного Кухарука:
– В то утро бандитов гроза погибает,
оставив жене скорбь и детям.
Матерый бандит его жизнь обрывает
в расцвете всех сил на рассвете.
Угрозыск теряет орла-капитана,
кто мог стать вполне генералом.
Придет ли конец мафиозному клану,
а также всему криминалу?
Одно утешает, что улицу эту
назвали теперь в честь героя,
кто пал смертью храбрых нынешним летом
в борьбе против банд под горою…
Надо же, как впечаталось! Увы, Кухарук, несмотря на свою
жутковатую биографию – а может, как раз благодаря ей, – в пиитическом
творчестве своем был неисправимым романтиком. Жди, как же. Назовут в твою честь
улицу… Даже переулок Цементный и то вряд ли переименуют…
Она старательно вложила друг в друга два ярких
полиэтиленовых пакета, а уж туда спрятала сверток с кассетами – Галахов
старался на совесть, кассет было до известной матери… Поезд уже замедлял ход,
справа и слева потянулись пакгаузы с огромными красными надписями НЕ КУРИТЬ!
грузовые составы, какие-то мистически синие фонари, ярко горевшие вровень с рельсами.
Уже слышно было, как хрипит станционный репродуктор, извещая заинтересованных
лиц насчет второго пути и трех минут стоянки.
Даша упихала туда же шапку, накинула куртку, не застегивая,
прикрыла за собой дверь купе и направилась к тамбуру. Миновала три вагона,
остановилась в тамбуре четвертого, рядом с двумя курившими верзилами и пожилой
супружеской четой, явно намеревавшейся здесь и сойти. Вот уж загадка века, что
они со своим чемоданом не сели на электричку, ради сорока минут езды тратились
на билет в фирменном…
Верзила в неплохом прикиде, конечно же, равнодушным не
остался:
– Девушка, а вы тут сходите или как?
«Мне бы ваши заботы, Марь Иванна», – вспомнила она
фразу из классического анекдота, но улыбнулась обаятельно:
– Нет, дальше еду… А что?
– До Аюкана?
– Однозначно.
– Познакомиться бы… Двенадцать часов ползти – такая
скука…
– Познакомимся, – пообещала Даша. – Я на
вокзал за пивком сбегаю, а вы, если мой муженек покажется, так и скажете, лады?
Особые приметы: в малиновом пиджаке, златая цепь, на поясе пейджер, а за спиной
– два мордоворота…
Верзилы мгновенно увяли. Проводница уже распахнула дверь и
покрикивала теперь:
– Да погодите вы, еще не встали!
Даша сошла следом за пожилой четой, не спеша направилась в
крохотное здание вокзальчика, кремовое с белой каймой. Деревня Краснореченская
была довольно большой, и оттого вокзальчик имел все атрибуты цивилизации –
желтые скамейки, ларьки, лотки и даже игральный автомат (правда, цивилизация не
простерлась настолько далеко, чтобы он еще и работал).
Она была уверена, что слежки за ней не было. С видом
полнейшего равнодушия к фирменному поезду «Кедр» устроилась у высокого немытого
окна. Вскоре поезд дернулся – и пополз себе восвояси. Никто не побежал к
вокзалу в поисках отставшей, никто не вошел следом за ней. Все чисто. Даша
испытала упоительное чувство полнейшего одиночества. Отряд не заметил потери
бойца…
…Через пять минут она вернулась в Шантарск на ближайшей
электричке. Взяла такси, махнула на правый берег, там немного попетляла по
улицам и на автобусе поехала назад, на левый берег могучей Шантары. Слежки не
было.
«Переиграла, – не без законной гордости подумала
Даша. – Ай да майор Шевчук, ай да сукина дочь…»
Ощущение было странное, приятно щекотавшее нервы – она вдруг
оказалась в родном городе словно бы гостьей. Ни единая живая душа не знала, что
она вернулась. Чувства неописуемые – огромный миллионный город по-прежнему
работает, как исполинский механизм из людей и машин, а ты свободна от всего,
никому не обязана сейчас, можешь бесцельно бродить, не увлекаясь, впрочем: мало
ли что, еще найдется кто-то зоркий и опознает. То ли Штирлиц на улицах Берна,
то ли инопланетный пришелец. Она попыталась взглянуть на шумную улицу так,
словно видела ее впервые в жизни, старательно отрешаясь от прошлого, – даже
голова чуточку закружилась от своеобразного сладкого ужаса. А если настроиться
и представить, что тебя тут никто не знает, что никакой квартиры у тебя здесь
нет, и нет твоего имени в штатном расписании уголовного розыска, и любовников
нет, и друзей, и врагов… И если приехать в городское УВД, недоуменно уставятся,
не узнавая, а за дверью квартиры обнаружатся совершенно незнакомые люди, станут
уверять, что они тут обитали всю жизнь…
Она чуть смущенно одернула себя мысленно, встряхнула
головой. На пешеходном переходе у моста работяги в желтых жилетах поверх курток
прикрепляли огромный транспарант, где красно-золотыми по синему буквами
возвещалось:
«ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЮБИЛЕЙ ГОРОДА!»
Как водится, торопились в последнюю минуту наверстать.
Завтра как раз и должно было стукнуть триста семьдесят лет граду Шантарску,
каковое славное событие будет отмечено с превеликой помпой, народными
гуляньями, кавалькадами ряженых казаков (в реальном прошлом дошедших сюда на
своих двоих без единой лошадиной силы), явлением на публике отца-губернатора,
прочими торжествами…
И операцией «Гроза» в том числе.
Минут через сорок она вылезла из автобуса возле торгового
центра. На обширной площади, как обычно, полно было народу. Даша зашла в
здание, на втором этаже купила не особенно дорогую сумку, пригодную для
тасканья на плече. Спустилась вниз и стала лениво бродить меж киосков и
прилавков, приглядываясь.
Местечко это она знала, как свои пять пальцев. Вон в том
углу понимающий человек без труда обзаведется спичечной коробкой с «пластилинчиком»,
а то и чем-то посерьезнее; если подойти к торгующему книгами пузатому бородачу
в потертом кожаном плаще (кличка для посвященных – Слесарь) и сослаться на
кое-каких общих знакомых, максимум через десять минут клиент мужского пола
обретет фемину младшего сексуального возраста (если, конечно, предварительно
расплатится).
Многое здесь можно было купить из-под полы – а лишиться
лежащих в карманах ценных вещичек еще проще. Даша минут через несколько засекла
в толпе старого знакомого Вову-Скрипача, способного без особых трудов увести
лопатник из внутреннего кармана пиджака (причем пальто у лоха может быть
застегнуто на все пуговицы). Скрипач даже увидел ее, но не узнал, скользнул
равнодушным взглядом, прошел мимо столь же скучающей походкой. И вдруг растаял,
как предвыборные обещания. Исчез за ларьком. Тут же Даша поняла причину столь
внезапной дематериализации – совсем недалеко с расслабленно-скучающим видом
прошли два опера из районного. Дашу не опознали и они. Подумать только, что
делает с честной женщиной парик и шлюшкин макияж…
