– Нет никаких гарантий. Потому что выбора у вас нет. А
в то, что вас останавливает верность компаньонам по «путчу», я, уж простите, не
верю – наверняка у вас есть свой вариант, как вовремя соскочить с поезда… В
общем, гарантий нет, зато шанс имеется. Воспользуетесь? Только, предупреждаю,
без недомолвок.
– Кто из «авторитетов» жив?
– Вы опасно быстро соображаете, – усмехнулась
Даша. – Не скажу. Эта ведь совершенно неважно, согласитесь…
Через несколько минут полковник умолк. Натянуто усмехнулся:
– Честное слово, все.
– Логично… – сказала Даша. – Простенько и
совершенно логично. И зрелищно… Ладно. Прощайте, полковник, и, умоляю вас, не
поддавайтесь дурацким соблазнам. Ничего уже не переиграешь.
– Можно один, чисто профессиональный вопрос? В чем была
промашка, за которую вы уцепились? Не только ведь в том, что кто-то остался
жив, хотя по всем раскладам должен был погибнуть?
– Это просто, – сказала Даша. – Такие предприятия
устраивают личности. Когда же видишь, что Вольную Сибирь собирается
провозгласить мелкая бездарь, проигравшая всё и вся, поневоле станешь думать,
что имеешь дело с дурно поставленным водевилем. Всего хорошего, полковник. И
чтобы нам больше никогда не встретиться…
…Все это произошло вчера, ближе к вечеру.
– Роман… – негромко произнес полковник Галахов,
вовсе уж потерянный.
Даша не удержалась, фыркнула – удивительно много оттенков и
смысловых слоев было вложено в одно-единственное словечко. Лощеный красавец
Галахов наконец-то понял, как примитивно, но качественно его использовали,
многое он понял, кроме одного – что живым отсюда ни за что не выйдет…
Даша потянула спуск. Ударом пули полковника швырнуло к
стене, разворачивая к ней лицом, алые брызги шлепнули на чистенькую,
светло-коричневую деревянную панель, Галахов впечатался боком в стену, стал
падать – нелепо, нескладно, медленно… С ним было кончено, но Даша, согласно
сценарию, выстрелила вторично. Впервые в жизни убивала человека – надо ж было,
чтобы почином оказался свой, пусть и ссученный…
Некогда было злорадствовать, смаковать выражение лица
отпрянувшего в угол Романа, физически ощутившего, сколько тысяч километров
отделяет его от столицы. С минуты на минуту могли ворваться глаголевские
мордовороты – и Даша, рассчитанным движением швырнув пистолет рядом с
бутафорской бомбой, обежала стол, присела на корточки, рывком выдвинула ящик,
притворяясь, что страшно интересуется его содержимым.
Услышав шум рывка, выпрямилась. Сердечный друг Роман целился
в нее из ТТ, держа его не особенно умело, но все же с некоторой сноровкой, их
разделяло метра четыре. В глазах у него Даша увидела целую гамму чувств:
непритворное сожаление, и что-то похожее на тоску…
– Извини, – сказал он тихо. – Ты прелесть, но
есть вещи серьезнее…
Даша навострила уши – в коридоре явственно слышался топот.
– Дурак, – сказала она устало, отрешенно,
чувствуя, как что-то обрывается внутри. – Я же говорила, что ничуть не
романтична…
Боек ТТ сухо щелкнул – Роман нажал на спуск, но ударник не встретил
на своем пути капсюля, потому что в стволе неоткуда было взяться патрону, Даша
вложила в обойму всего два…
На дверь, грохоча, обрушились приклады. Роман, с
исказившимся лицом, попытался передернуть затвор, он, не распознав ловушки,
полагал сгоряча, что патрон примитивно перекосило, что еще можно успеть…
ПСМ, казалось, сам прыгнул в руку. С натужным треском,
брызгая щепой, вылетела дверь, но Даша уже нажала на спуск, ощутив, как
пропадает некое наваждение, связывавшее ее с этим человеком. И еще раз нажала.
И еще.
В кабинет ломились верзилы в пятнистом, тыча во все стороны
диковинными стволами, напоминавшими пресловутые бластеры, казалось, верзил
невероятно много, топотали кованые ботинки, отсвечивали забрала, мелькнуло
яростно-застывшее лицо генерала Глаголева, белокурой бестии, из-за его плеча
вдруг вывернулся полковник Тимирев, «собственная безопасность», в
серо-пятнистом комбинезоне, с автоматом на изготовку – Илья Муромец,
бля! – и обозначилась еще какая-то рожа с Черского, и мелькнуло черное
пальто Чегодаева…
Даша стояла, опустив пистолет. Роман уже не шевелился,
нелепой куклой валялся рядом с перевернутым при падении стулом. В Дашу еще пару
секунд по инерции целились из этих их марсианских пушек, потом отвели стволы.
Она протянула руку, старательно положила пистолет на стол, подальше от края. В
кабинете стояла кисловато-удушливая вонь сгоревшего пороха.
Кто-то кинулся к трупам. Она подняла голову и встретила
бешеный взгляд Глаголева. Пожала плечами.
– Что у вас здесь произошло? – рявкнул Тимирев.
– Убийство, – сказала она тусклым голосом. –
На моих глазах данный гражданин дважды выстрелил в полковника Галахова, так что
пришлось применить табельное оружие… разбираться, как он здесь оказался, и что
вообще произошло – не мое дело. Впрочем, если прикажут…
– Что вы мне! – не вытерпел Глаголев. – Там
ваш курсант торчал с автоматом…
– Естественно, – сказала Даша. – У меня были
основания всерьез подозревать гражданина Фирсова в совершении ряда
преступлений, вот и поторопилась. Но ведь посторонние вроде бы не пострадали?
Знаете, я лучше потом все напишу…
Она отвернулась, отошла к окну и села на первый попавшийся
стул. В кабинете разгоралась небольшая межведомственная склока: власть имущие
говорили все разом, еще плохо представляя, чего друг от друга добиваются, а
нижние чины, как им и положено, отодвинулись к стенам, держа дулами вверх свои
громоздкие бластеры. Полуразбитая дверь висела на одной петле, и Даша видела,
что в приемной под бдительным присмотром парочки глаголевских верзил стоит у
стены сподвижник Федя – понятно, разоруженный, но вроде бы не потерявший
присутствия духа.
Возможно, ему самому предстояло осознать вскоре некие
нехитрые истины – вроде той, что мент, подставивший под пулю ради своего
шкурного интереса других ментов, не имеет права жить. И не стоит особенно
опасаться последствий. Ладони она старательно побрызгала хитрым аэрозолем, тут
же застывающим прозрачной пленкой, так что ее отпечатков на ТТ ни за что не
отыщется. Галахов мог и отвертеться, так что надлежало предусмотреть все
случайности. Да и вряд ли кто-то захочет копать глубоко – ни одна серьезная
контора не горит желанием выносить сор из избы. Ну, а коли кому-то захочется
подноготной правды и абсолютной истины – пусть копают, к их услугам масса
кандидатов в подозреваемые, оставшихся и на свободе, и в живых. Лично она свое
дело сделала…
Она встрепенулась, услышав писк рации в кармане. Вытащила
черную коробочку, щелкнула кнопкой – и руку тут же перехватил полковник
Тимирев, уставился бдительно. Даша, пожав плечами, разжала пальцы. Он поднес
рацию ко рту:
