– Ну, есть в этом своя сермяга… – подумав,
серьезно сказал Воловиков. – Оформи, как одно из направлений, но особенно
не увлекайся. Да, а материалы где взять? Насчет оригинала, то бишь Мерилин?
– О, тут порядок, – сказала Даша. – Я в
квартире взяла несколько толстенных книг – Мерилин Монро от и до. Забавно,
Риточка биографии своего кумира коллекционировала, какие только удалось
достать, – на четырех языках, хотя, кроме русского, ни на каком другом не
читала.
– Бзик?
– Определенно. А мы-то с вами знаем, к чему порой бзики
приводят…
– Ладно, Михалыч, поехали. – Воловиков посмотрел в
сторону кладбища. – Ни одна сволочь из чиновных кабинетов так и не
приехала – чего и следовало ожидать… Логично, в общем-то. Я вот сам не
понимаю, зачем мы сюда приперлись…
– Подсознательно хотелось поставить последнюю
точку, – серьезно сказала Даша. – Возможно, самую чуточку
позлорадствовать про себя. Как выражаются китайцы, выигрывает тот, кто пережил
врага… А все-таки личность была, согласитесь?
Воловиков промолчал. «Волга» медленно проползла мимо шеренги
блестящих лимузинов – под настороженными взглядами обступивших машины
охранников. Видно было, что столпы криминалитета сделали свои выводы и вряд ли
теперь оставят шикарные тачки без присмотра.
– Музычку врубим? – нейтрально спросил Михалыч.
– Валяй, – кивнул Воловиков.
Михалыч сунул наугад первую попавшуюся кассету. Даша не
сразу узнала чуть хрипловатый женский голос:
– Говорите, я молчу!
Все припомните обиды,
и нахмуритесь для вида,
мою руку не допустите к плечу…
Говорите, говорите, я молчу…
Она даже вздрогнула, словно увидела привидение. Не сразу
вспомнила, что ничего удивительного не случилось, – самое обычное дело в
наш век с его видеокамерами, магнитофонами и прочей техникой…
Что-то, видимо, сообразив, Воловиков спросил:
– Лямкина?
– Маргарита Монро, – усмехнувшись одними губами,
поправила Даша. – А голос все-таки богатый…
– Ага, – осторожно вставил реплику Михалыч. –
Последний альбомчик, я только вчера вечером купил, не ставил еще. Теперь,
выходит, самый последний… Жалко. Пела-то она хорошо.
– А я как-то и не интересовался, – признался
Воловиков.
И стал внимательно слушать – так, будто это могло помочь,
дать какой-то ключик.
– Говорите, я молчу!
Как уверенно вы лжете…
Что же, вы себя спасете.
Я одна по векселям плачу…
Говорите, говорите, я молчу!
Слева, на обочине, примостился мерседесовский автобус,
знаменитый на весь Шантарск экипаж цвета спелой вишни, украшенный черным
силуэтом рыси в белом круге. Из приоткрытых окошек валил сигаретный дымок –
волкодавы полковника Бортко слегка расслабленно бдили, не случится ли какой
разборки. Автобус приветственно мяукнул клаксоном, но Михалыч не ответил,
выехал на асфальт и погнал под восемьдесят, бормоча:
– Хорошо им сидеть с пушками наперевес, когда мозгов не
надо, а тут интеллектом шевели…
Он всю сознательную жизнь шевелил как раз баранкой, но давно
уже привык причислять к уголовному розыску и себя – так давно, что не только он
сам, но и все остальные как-то свыклись, и подобные тирады их уже не удивляли.
И посему Воловиков чисто машинально бросил:
– Ты на дорогу смотри, сыскарь, а то еще на чужую мину
напоремся…
– Ну, не настолько уж у нас жутко, чтобы растяжку
поперек шоссе крепили… – беззаботно отозвался Михалыч. – Снег сошел,
махом долетим в лучшем виде.
…Накаркал, как выяснилось через четверть часа. Почти до
самого конца они ехали без происшествий, но на проспекте Мира дорогу
перегородила огромная толпа. Перегородила не им конкретно – к ним оказались
обращены лишь спины. Центром притяжения служил бывший обком партии, помпезный
домина сталинской постройки – где ныне, как заведено, обосновался всенародно
избранный губернатор. Местный колорит, правда, заключался в том, что шантарский
губернатор, в отличие от неисчислимого множества коллег по демократическому
истеблишменту, в старые времена при обкоме КПСС не состоял, а был кандидатом
экономических наук и умел говорить красиво. Последнее качество его и забросило
в нынешнее кресло – и, похоже, лет пять назад электорату следовало бы крепенько
подумать…
Картина для последних месяцев была самая обычная –
повсюду самодельные бумажные плакатики с разнообразнейшими призывами, от
жалостных просьб выдать, наконец, зарплату за последние полгода до кровожадных
призывов к топору, кое-где реют алые знамена, несомненно, в непосредственной
близости от них, как обычно, обретаются вождь шантарских коммунистов Мурчик и
самый патриотический редактор Пищалко, подальше, под своими экзотическими
эмблемами, расположились жириновцы и яблочники вкупе с лидерами вовсе уж
микроскопических партиек. Промелькнул, вихляясь и жестикулируя на ходу,
достославный Потылин, притча во языцех, недавно создавший аж из трех человек
Партию Истинных Защитников Демократической Альтернативы, столь явный шиз, что
даже грубые сержанты брезгливо обходили его сторонкой – пока не вцепился зубами
в казенную дубинку…
Дело ясное: снова отчаявшийся демос пытался втолковать
«кратии», что ему, демосу, совершенно нечего жрать, а разномастные партийцы
моментально сбежались попечаловаться над оскорбленными и униженными (и попутно
втолковать, что только голосование за их партию приведет к наступлению золотого
века). Шантарский народ даже в горе оставался по-сибирски добрым – и
оттого партийных вождишек никто не бил, ограничиваясь вялыми матерками…
Расставленные в превеликом множестве милиционеры особо не
усердствовали и не нервничали. Заранее можно было предсказать, чем все
кончится: еще с часок толпа будет выпускать пар, требуя, чтобы к ним вышел
губернатор (давным-давно эвакуировавшийся через заднее крыльцо), потом появится
какая-нибудь сытая шестерка в галстуке, попросит выбрать депутацию и кратенько
изложить требования, еще через полчасика другая шестерка депутатов примет,
похлопает по плечу, поскорбит вместе с ними и отправит восвояси…
– Пешком придется, а? – спросил Воловиков. –
Так оно проще…
В самом деле, пешком им предстояло пройти метров двести, а
машина, поверни она назад, из-за обилия в центре улочек с односторонним
движением вертелась бы минут пять, прежде чем попала к крыльцу городского УВД.
Они с Дашей решительно вылезли, проигнорировав бурчанье
Михалыча, двинулись через улицу. Никто не обратил на них внимания, благо оба
были в штатском, только дерганая дамочка попыталась продать по мизерной цене
коммунистическую газетку с классическим названием «Серп и молот». Однако Даша с
печальным видом развела руками:
