Она ускорила шаг – до родного крыльца оставалось метров
пятьдесят, и, хотя в кабинете ждала масса тягостной работы, под крышей веселее,
нежели на зябком ветру.
– Погоди, – сказал вдруг Воловиков. –
Постоим, покурим…
– Пришли ведь…
– Погоди, – повторил он совсем серьезно.
Даша остановилась, вытащила из кармана сигареты, прикрыла
сложенными ковшиком ладонями огонек зажигалки. Вопросительно повернулась к шефу
– уже прекрасно понимала, что дело не в перекуре.
– Не надо, – отмахнулся он от протянутой
сигареты. – И так в глотке дерет… – Воловиков надул щеки, медленно
выдохнул воздух, явно пребывая в некотором колебании. – Вот что, Дарья… Ты
в ком из своих уверена на все сто двадцать? Чтобы положиться безоговорочно?
– Славка, – сказала она, не особенно
раздумывая. – Я с ним поработала, дай бог… А что? Это не значит, что он
такой единственный, просто его-то я по жизни проверила так, что на все
оставшееся бытие достаточно…
– Отлично, – сказал Воловиков, вроде бы даже с
облегчением. – Совпадаем по фазе… Я сам о нем в первую очередь подумал.
Так вот… Вы оба мне сегодня понадобитесь. В десять вечера у меня одна хитрая
встреча… хитрая, но необходимая. Нужны два человека.
– Для чего?
– Честно говоря, и сам пока не знаю. Там будет видно.
Ты не блести так глазищами, не блести – никакого крутого боевика не ожидается.
Ни пальбы, ни беганья по крышам. Просто-напросто потребуется кое-что быстренько
уточнить, выявить слежку… И не более того, в таком разрезе. Можешь, конечно,
отказаться, это не на все сто служебное поручение…
– Да ладно вам, – сказала Даша. – Уж на
меня-то всегда можете положиться… Когда и где?
– Давай прикинем… Если не произойдет ничего
непредвиденного, отправишь своего шофера домой согласно трудовому
законодательству, а сама со Славкой к восьми вечера сидите у тебя в кабинете.
Загляну и распишу диспозицию…
Глава 4
Непонятки
– Поехали… – облегченно вздохнула Даша, когда
воловиковская «Волга» плавно отчалила от тротуара.
Аккуратненько выжала сцепление, выждала немного: когда меж
ней и машиной шефа оказались три посторонних (а может, и не вполне посторонних)
автомобиля, тронулась. Славка расстегнул куртку, чтобы рукоятка «семьдесят
первого» была под рукой.
– Не дрыгайся, – сказала она, не поворачивая
головы. – Тебе же говорили, пальбы не предвидится.
– Береженого Бог бережет.
Ведущая машина, не дергаясь из ряда в ряд, спокойно катила
по бывшему проспекту Сталина, Даша то висела у нее на хвосте в должном
отдалении, то пару раз вырывалась вперед, имитируя полную якобы непричастность
к той «Волге». Хвоста пока что не наблюдалось.
– Кассету достал? – спросила она мимоходом.
– Ага.
– Врубай потихонечку.
Через несколько секунд из динамиков у заднего стекла
послышался хрипловатый голос Маргариты Монро, и Даше, как не раз уже было,
показалось, что в этом голосе таится легкая насмешка над всем сразу – над
окружающими, над жизнью, над собой:
– Нас с Мельпоменой лихо сблизили,
творя картонное добро.
Комедиант с похмельной физией
нас уверял, что он – Пьеро.
Он что-то пел с тоскливой миною,
как ставни, душу затворя.
Но все спасала Коломбина
с глазами цвета сентября.
Гаишник издали махнул им жезлом, но Даша преспокойно
проехала мимо, не сбавляя скорости, он кинулся было на проезжую часть, но
разглядел милицейский номер и попятился.
– Во что-то грешное одета,
развращена чужой весной,
она не рвалась стать Джульеттой,
но оставалась неземной.
И стало тихо в темном зале…
Мы, о несбыточном моля,
покорно ситцы принимали
за горностаи короля.
Не было хвоста. Светофор на Карабанова врубил красный, но
Даша успела проскочить, перекинула рычаг на четвертую – здесь все гонят, как
черти, подозрений не вызовешь…
– И чьи-то сказки стали былью,
и меч фанерный был в крови,
и ангелы теряли крылья,
а черти пели о любви…
Но занавес закрылся чинно,
на части сказку разрубя.
Тебе спасибо, Коломбина, —
за то, что не было тебя.
И кто-то важный хлопал сонно,
здесь скоротавши два часа.
И забывали почтальоны
навеки наши адреса…
Машина Воловикова замигала левым поворотом, целясь на
кривую, извилистую Тиксонскую – в темное время мало кто имел охоту считать
тамошние рытвины и колдобины, а посему больше шансов узреть хвост…
– Действительно, – сказала Даша. – Стишки на
пару порядков выше «юбочки из плюша». Песенка провалилась?
– Не одна песенка, а весь концерт. Восемь песен. Все –
на стихи Стребкова. Меценат, который собирался было дать денежку на выпуск
кассеты, после такого пассажа передумал. Меж творческими людьми приключилась
нешуточная ссора с хватанием за грудки.
Вообще-то, сама Маргарита выступала чуточку меньше, чем
Роберт, но в выражениях все равно не стеснялась. От женщины, сама понимаешь,
обидные эпитеты выслушивать гораздо унизительнее. Вдобавок на столе у них было…
Короче, Стребков встал на дыбы, обложил и красавицу, и ее менеджера самыми
последними словесами, Роберт полез в драку, но получил по ушам весьма даже
качественно. Поэты, знаешь ли, не обязательно – кучерявые хлюпики. Стребков –
мужик в расцвете, косая сажень, карате балуется который год… Набежал народ,
Роберта спасли, поэта утихомирили, но он, гордо уходя, пообещал непременно
пристукнуть и Марго, и Роберта… Пьян был на совесть. И грянул инцидент три
месяца назад. Конечно, это ни о чем еще не говорит, но, во-первых – нешуточная
обида, а во-вторых – приличное владение приемчиками…
– Ладно, – сказала Даша. – Уговорил.
Отрабатывай и эту ниточку. Отметать не стоит – это для нас с тобой мотив
прямо-таки смешной, а у творческого народа свои заморочки…
Машину подбросило на колдобине, Даша чуть не прикусила язык
и надолго замолчала. Не было хвоста. Так и не объявился и в следующую четверть
часа, пока они ехали по Беговой, по Маркса, по Каландаришвили. С проверкой,
кажется, покончено. Даша прибавила газку, уже в открытую держась за машиной
шефа – во исполнение точных инструкций. Оба автомобиля свернули налево, во
двор, стандартной девятиэтажки на Короленко. Остановились. Воловиков неспешно
вылез, прихватив памятную Даше желтую папочку из кожзаменителя, выглядевшую
пустой. Оба сыскаря тут же оказались рядом с ним.
