Собственно, «нам глубоко плевать, какие там цветы». Убита
белокурая богиня или умерла от передозировки снотворного – не суть важно.
Гораздо важнее знать, что произошло у нас.
Наша белокурая микробогиня прямо-таки маниакально пыталась
примерять на себя чужую судьбу.
Связь с известным спортсменом? Было и у нас. Связь с
писателем? Была попытка. Снотворное, платья по образцам с фотографий
тридцатилетней давности, чересчур тесная одежда, умышленно безалаберный секс,
блистанье среди бомонда… Было!
И наконец, был красный дневник. Если верить тем, кто верит в
убийство Мерилин, кинозвезда крайне опрометчиво занесла в этот дневничок некие
весьма опасные для братьев Кеннеди подробности, за что братишки ее и затемнили.
Так что наш насквозь утилитарный вопрос формулируется немудрено: могла ли наша
Монро узнать нечто такое, из-за чего ее убили? Или хотя бы решить, что узнала?
По глупости своей однажды намекнула на некие тайны, якобы ставшие ей
известными…
Писано вилами по воде, если честно. Или нет? Ради чего-то же
положено столько трудов, почему-то же исчез красный дневник. А он, безусловно,
существовал – кроме Нины о нем упоминают вскользь еще трое. И наконец, смерть
маэстро Сагалова как-то подозрительно совпадает по времени с кончиной его ветреной
любовницы, поскольку существует еще загадочный конверт с разноцветными
картинками, больше всего смахивающими на некие эскизы гербов. И подозрительно
болтавшийся возле квартиры певицы (а то и выходивший оттуда) Вячик. И все
остальное…
Если кто-то заманил Воловикова на ту квартиру обещанием дать
информацию по убийству Маргариты Монро, этот кто-то знал заранее, что это
именно убийство… А знать такие вещи мог либо убийца, либо сообщник… либо
таинственный помощник, старавшийся, чтобы следствие, упаси боже, не
остановилось на версии «несчастного случая».
Если Риточка старательно копировала интимную жизнь своего
кумира настолько, что ради вящего подобия спала со спортсменом и подбивала
клинья к писателю, она не могла не знать о связи Мерилин с братьями Кеннеди.
Почему бы ей и в этом случае не попытаться собезьянничать? Очень логично было
бы собезьянничать… Укладывается в образ, как патрон в обойму…
Кто в Шантарске может считаться аналогами братишек Кеннеди –
президента и министра юстиции? Министр юстиции – пожалуй что, областной
прокурор. Отпадает. С Маргаритой их пути не пересекались никогда. Прокурор
города – женщина преклонных годов. Поди угадай логику Риточки… Начальник
департамента общественной безопасности? Генерал Дронов? Военный прокурор? Мужик
видный, не старый и вроде бы не чурается земных радостей…
Так, а президент у нас кто? Губернатор? Представитель
президента в Шантарской губернии? Мэр города? Покойный Фрол? Стоит ли бросать
нешуточные силы на проверку этого следа?
А почему бы и нет? Слишком много совпадений, которые к тому
же Марго старательно создавала сама…
– Кто у нас может именоваться президентом, как ты
думаешь? – спросила она шофера. – В Шантарске, имею в виду.
– Ну, губернатор, определенно… А что?
– Да ничего, – сказала Даша. – Мысли вслух
без всякого повода. Останови вон там, у киоска. Ждать не надо. И подъезжать
потом никуда не надо, кати прямиком до управления…
Глава 8
Светские беседы на плебейские темы
Убедившись, что машина свернула к управлению, Даша зашагала
в сторону кафе «Метелица», помахивая топорно сработанной китайской штуковиной
со звучным названием «органайзер». Единственное достоинство штуковины
заключалось во вместительности – а что еще человеку нужно? Ежели он не
новый русский, а старый сибиряк?
Стольник, подметка дешевая, обладал одним ценным качеством –
пунктуальностью. Даша издали заметила на условленном месте темную «ауди»,
пройдя еще немножко, узнала знакомый номер – и побыстрее юркнула в машину под
неодобрительные взгляды двух старушек, заранее вынесших вердикт. Место было
бойкое, по новой традиции эры реформ здесь снимали девочек скороспелые хозяева
жизни, что, впрочем, работало в какой-то степени на конспирацию: впархивавшая в
иномарку особа женского пола стала на этом углу зрелищем столь же привычным,
как митинги бюджетников, и никто ее особо не рассматривал.
– Из дальних странствий возвратясь? – спросила
она, когда машина плавно тронулась.
– Угу. Ждем-с в ближайшее время партию канадского
ширпотреба по божеским ценам… кстати, Даша, вам не устроить что-то по
совершенно символическим…
– Обойдусь, – сухо сказала она. – Не балуйте
меня, Виктор, не стоит.
– Да просто хотел сделать приятное своему теневому
начальнику.
– Обойдусь, – повторила она.
– Может, в кафе?
– Нет, – сказала Даша. – На гору, в лес,
идиллически погуляем по тропинкам, благо ветра нет…
– С вами, по тропинкам? Хоть до утра…
Очень уж он старался создать впечатление, будто имеет место
не встреча сыскаря со стукачом, а цивилизованная, чуть ли не дружеская беседа
двух современных людей. Как всегда. Даша, в общем, к этому относилась спокойно
– еще господа жандармы учили, что своих «подметок» нужно обхаживать со всей
галантностью, словно ветреных шансоньеток, – и щелкала его по носу в
редких случаях, когда очень уж манкировал своими обязанностями. Промолчала и
сейчас.
Машина почти со скоростью черепахи проползла через толпу
гуртовавшихся у парадного подъезда губернаторской управы пикетчиков – судя по
преобладанию женщин, либо медики, либо учителя. Даша поневоле съежилась,
встретив несколько ненавидящих взглядов: не объяснишь же им, кто ты такая, зато
они тебя готовы испепелить глазами, стервочку в шикарной тачке…
– Слышали про Маргариту Монро, Виктор? – спросила
она небрежно.
– Еще бы. Жалко…
– Что говорят в управе?
– А ничего особенного не говорят, убийство как
убийство, даже Фрола кто-то ухитрился отправить в Елисейские поля, что там
говорить о бедной девушке…
– Значит, уже знают, что это убийство?
– Бог ты мой, ну разумеется, все-таки управа… Между
прочим, высоко оценивают деликатность нашей родной милиции – мало кого из
Ритиных знакомых тревожили ваши сыскари, а кого и тревожили, расспрашивали со
всем пиететом…
– Цивилизуемся помаленьку, – сказала Даша. –
Вот и ваша очередь пришла, Виктор, как ни грустно… Но я надеюсь, вы оцените мою
деликатность.
Пожалуй, он все же легонько нервничал – Даша уже успела
его изучить, чтобы решить теперь со всей уверенностью. Чуть деланно усмехался,
чуть нервно мял сигарету, бросал порой на Дашу взгляды, которые ему самому
наверняка казались испытующими – а на деле смотрелись беспомощно. Холеный,
смазливенький сынок влиятельного при коммунистах папы, сумевший в свое время
рыбой-прилипалой приклеиться к стремительно несущимся на вершины власти вождям
демократии, – каста есть каста, непотопляемы, как хорошие японские
поплавки…
