Она намеренно выдерживала долгую паузу – пусть понервничает.
Машина пронеслась мимо юрфака Шантарского университета, известного главным
образом тем, что его заканчивал незадачливый и. о. генпрокурора Ильюшенко
(мемориальной доски, конечно же, не имелось, а то пришлось бы потом возиться,
снимать, как это произошло с незабвенным бюстом незабвенного генсека Черненко,
от которого остался лишь нелепый, до сих пор пустовавший постамент).
Наконец Даша дождалась деланно безразличной реплики.
– А я-то здесь при чем?
– Осторожно, – сказала Даша. – Вон алкаш
через дорогу чешет, вальяжно пренебрегая светофорами… То есть как это, Виктор?
Вы тут очень даже при чем. Да вы не переживайте, я же не говорю, что подозреваю
вас, бойца невидимого фронта… Ну зачем вам ее убивать? Смех и слезы… Вот только
злоязыкая молва вас произвела в штатные любовники нашей белокурой дивы, а это,
согласитесь, требует оперативно-розыскных мероприятий, в просторечии – допроса
с пристрастием…
– Чушь какая! – возмутился он. – Кто это
треплет?
– Говорю же, сарафанная молва, – сказала
Даша. – Чудище обло, озорно, злоязычно и лает… Как там правильно?
– Нет, вы серьезно?
– Однозначно. А что тут такого страшного? Скорее даже
льстит мужскому самолюбию и поднимает репутацию в глазах приятелей – любовник
шантарской шансонетки номер один… вы же, друг мой Виктор, вполне
гетеросексуальны и донжуановой славы не чураетесь… Отчего же вдруг
занервничали?
– Ну, мало ли… Прицепятся ваши…
– У вас же алиби, – сказала Даша. – Железное
алиби, часом, не забыли? Вы же в те дни гуляли по Канаде, счастливец… Торговые
мосты наводили вместе с губернатором…
– Все равно. Пойдут слухи-пересуды, а атмосфера в
управе сами знаете какая. Мне вымышленные подвиги ни к чему. Каюсь, случился у
меня однажды с нею скоротечный огневой контакт, но это, во-первых, было
давненько, а во-вторых, подобными достижениями касаемо Маргариты может
похвастать уйма народа – что, всех их заносить в штатные любовники?
– Ловелас вы, Виктор, – сказала Даша с обаятельной
улыбкой. – Мне с вами даже общаться страшно… Ибо девушка я робкая и
простодушная… А кто числился в штатных любовниках-то?
Он промедлил. Определенно промедлил. Пожал плечами:
– По-моему, таковых было несколько.
– А конкретно?
– Сагалов, знаете такого? Вот… Гуреев. Вы не смотрите,
что он дурковат и плешив – тот еще ходок. Извините за циничные
подробности, но в определенных женских кругах славен – как обладатель
ба-альших достоинств… Есть такая устойчивая сплетня. Еще… Ну, кто… Кто-то из
авторитетов, но в эту епархию я углубляться не хочу, за что купил, за то и
продаю. Болтают, в «Золоте Шантары» был специальный уединенный кабинетик, где
Марго охаживали непосредственно после выступлений. Сами поспрашивайте, у вас же
там не может не быть агентуры…
– Беклемишев?
– Вполне возможно. Хотя насчет штатного любовника я в
данном случае не уверен. Бек быстро загорается, а остывает еще быстрее. Ну вот
и все, похоже…
– Значит, из вашей троицы никто в постоянные любовники
не набивался? Ни Вячик, ни Роман? – Даша прикрикнула: – Эй, не надо! Как в
кино, честное слово – ноги на педалях задергались, тачка чуть ли не
вильнула… Что за Голливуд? Мягонько выжали педаль, красный загорелся… Вы,
право, институтку мне сейчас напоминаете, Виктор. Думаете, так уж трудно было
вычислить вашу троицу? Вон там остановите, по лесу пройдемся…
Вылезла первой и, помахивая органайзером, двинулась по
тропинке, покрытой толстым слоем раскисшего снега. Тишина стояла
умопомрачительная, вокруг высились серо-белые березы, далеко впереди
переходившие в сосняк.
Стольник догнал ее, брезгливо высматривая места посуше. Из
чистой вредности Даша свернула налево – в сплошную грязь. Расстегнула «молнию»,
вытащила цветные фотографии и показала верхнюю:
– Это Камышан?
– Ну да, – сказал Стольник. – Серега Камышан,
для друзей – партийная кличка Вячик. Вот интересно, я у вас под кличкой
прохожу?
– А как же, – сказала Даша. – Орднунг есть
орднунг. У вас, Виктор, рабочий псевдоним – Стольник…
– А что, мне нравится… – сказал он с явным
удовлетворением. – В стиле хорошей русской старины…
Даша, понятное дело, не стала ему объяснять, что она-то
имела в виду не приближенное к государевой особе лицо, а замызганную синюю
денежку, на которую в наше время не купить и дешевую бульварную газетку…
– Стольник… – повторил он, уставясь в
серовато-синее небо. – Звучит…
– Ага, – сказала Даша. – Значит, Камышан… А
это Роман?
– Роман.
– А он чем славен?
– Не знаете?
– Проверяю, Виктор, – сказала Даша. –
Примитивнейшим образом. Когда информация из нескольких источников совпадает по
фазе, тогда к ней и нужно относиться со всем доверием – и не раньше…
– Есть в столице такая финансово-промышленная группа,
условно, ради краткости, именуемая Банком «Корона». Имеете представление?
– Чуточку наслышана, по-обывательски, – сказала
Даша.
– Вот… А у группы есть в Шантарске серьезные интересы,
и Рома Фирсов – их здешний представитель. Нечто вроде папского легата или
полномочного посла. С правом всевозможных подписей и прочими правами,
потребными для любой ситуации.
– Серьезный человек, словом?
– Ого! – выдохнул Стольник с нескрываемой
завистью. – Не то что мы, грешные, слуги народа на скудной зарплатишке… Но
мужик хороший, никакого столичного чванства.
– Ну да, я и смотрю – непринужденные забавы, стерлись
все грани меж провинциалами и заезжим магнатом… Где это вы все запечатлены? В
«Лесничестве»?
– Поднимайте выше – в «Золотой пади». Конкретнее – в
бывшем федянковском коттеджике.
– На снимках вас четверо, – сказала Даша. – А
ведь в застолье участвовало человек шесть-семь…
– Почему вы так решили?
– Если вдумчиво присмотреться, можно различить на столе
самое малое семь бокалов…
– Доктор Ватсон в сотый раз был повергнут в изумление
дедуктивными талантами друга Шерлока…
– Ну, а все-таки? – спросила Даша.
– Да это совсем просто объясняется, – сказал
Стольник с кривой усмешечкой. – Там было еще несколько девиц, но с ними
никак фотографироваться не стоило, не те кадры.
