– Профессионалочки?
Он с деланно виноватым видом потупился. В общем, объяснение
было вполне приемлемое, но у Даши тем не менее осталось стойкое убеждение, что
ей соврали. Чересчур уж он затянул с ответом (да и не стал бы смущаться,
объясняя насчет эскортниц), глаза подозрительно бегали…
– И какого же плана были развлечения?
– Дашенька, вы, простите, чересчур уж невинной
пытаетесь предстать… Дача, квадратный метр бутылок, табун девиц – ну какого
плана могут быть развлечения?
– А я слышала, там решались какие-то дела…
О-па! Глазки снова так и забегали, так и зашмыгали, все-таки
никудышный из него актер, смех невыносимо деланный…
– Помилуйте, какие могли быть дела? На дачу едут, чтобы
отдохнуть от всех и всяческих дел.
– Значит, Маргарита ни в каких деловых встречах,
связанных с вашей тесной компанией, не участвовала?
– Рита?! Ково?!
[6]
– он добросовестно
посмеялся, закинув голову. – Вот уж чего за ней никогда не замечалось, так
это деловых качеств. Умела петь и грациозно крутить попкой, не более того. Без
Гуреева до сих пор прозябала бы в подтанцовке… Хоть режьте, не могу представить
ситуацию, когда Маргаритка участвовала бы на равных в обсуждении серьезных дел…
А решать при ней какие-то дела никогда не решали – я же говорю, туда ездили
оттягиваться… Когда все решено, подписано и обговорено, когда бизнес позади и
нужно дать отдых серым клеткам… Кто вам наболтал про дела с Риткиным участием?
– Ходят слухи… – отделалась Даша универсальной
фразой.
– Плюньте в глаза.
– Камышан с ней спал?
– Было дело.
– А Роман?
– Даша, мы все были взрослые мальчики и девочки…
Понемногу каждый причастился.
– И насколько это было серьезно?
– Абсолютно несерьезно. В классическом стиле конца
двадцатого века – игра в бутылочку…
– А мог кто-то, допустим, возревновать к остальным? Или
насмерть влюбиться в Маргариту?
– Вот уж таких глупостей я ни за кем из нашей компании
не замечал. Не тот случай. И объект не тот. И мальчики не те. Короче, кто-то
вам наговорил вовсе уж нелепых несообразностей. Догадываюсь даже, кто –
домомучительница.
– Простите?
– Нинка, дешевка… Девочке страшно хотелось прожигать
жизнь в шикарных хоромах типа «Золотой пади». Из кожи вон лезла. Вот только
была одна-единственная неувязочка – никак нельзя было ее выпускать в приличное
общество. То перепьет и начнет блевать прямо за столом, то ведет себя с
серьезными людьми совершенно неприемлемо – мы не эстеты, господи упаси, но
даже у раскованных застолий есть свой этикет, свои нормы… Долго рассказывать.
Словом, после нескольких инцидентов Нинку вежливенько отшили, перестали брать в
компанию, она злилась что твоя Багира, трепала языком…
– Что именно?
– Ну, я не знаю, всякие глупости… – похоже, он не
озаботился придумать убедительную ложь и при первом же нажиме впал в
растерянность. – Чушь всякую…
– Нет, конкретно?
– Ой, да не помню я! Ныла, настраивала Риту против нас,
чепуху выдумывала…
Даша замолчала – у нее и так окрепло впечатление, что ее
верный информатор импровизирует на ходу в совершеннейшем смятении.
– И как же ее отшивали?
– Да попросту не брали с собой, вот и все.
– Не пугали, не грозили?
– Кому там грозить…
Даша подошла к нему вплотную, заботливо поправила пушистый
шарф:
– Запахнитесь, Виктор, простынете, а я без вас, как без
рук… Милый мой человек, сдается мне, что в последнее время вы несколько
разболтались – по мере того, как наши печальные встречи касаемо известных дел
отодвигаются во времени… – Взяла его за отворот дубленки и сказала
проникновенно: – Виктор, ну не вынуждайте вы меня становиться из милой женщины
весьма неприятным ментом… Я ведь и зубы показать могу…
– Да в чем дело? – Он невольно подался назад, но
Даша держала крепко. – Дарья Андреевна, решительно не понимаю…
– У Камышана есть пистолет? В глаза мне смотрите – и
помните, что по вашим делам срок давности о-очень не скоро наступит…
– А что, разве Ритку…
– Есть у него ствол или нет? – рявкнула Даша.
– Ну, есть… «Макаров».
– С разрешением?
– Без, – угрюмо бросил Стольник. – Говорили
ему, идиоту… Только он отвечал со смехуечками, что ствол у него в одном
кармане, а в другом – удостоверение помощника губернатора. А вообще-то,
простите, он в чем-то прав: ни один гаишник его машину никогда не остановит и
ни один мент не возьмется обыскивать. Нужно сотворить что-то особо уж беспредельное,
чтобы нарваться… Да отпустите вы, что я, побегу?
Даша выпустила пушистый лацкан, глядя ему в глаза, тихо
сказала:
– Если когда-нибудь хоть словечко из наших разговоров
уйдет наружу, не буду я сдувать пыль с уголовного дела, а попросту протреплюсь
кой-кому о содержании иных наших бесед… Ясно?
Вот теперь его проняло, вот теперь он пришел в годное для
употребления состояние… Вспомнил, кто есть кто. И протянул не наигранно
жалобно:
– Дарья Андреевна, я же не дурак…
Самое скверное, Даша сама плохо представляла, какие вопросы
следует ему сейчас задавать. Даже если предположить, что завалил Маргариту
Камышан, он может и не откровенничать с друзьями – если завалил по собственному
почину. А если все спланировано – Виктора могут не испугать и самые
беззастенчивые угрозы, кинется к тем, кто имеет прямое отношение… А это мысль!
– Ладно, – примирительно сказала Даша. – Сами
понимаете – начальство дергает меня, а я, как фурия, бросаюсь на других… Не
бичиху убили, понимаете ли… На вас генералы никогда не орали, мон шер ами?
Мерзопакостное, доложу вам, ощущение.
– Я же вам предлагал вполне серьезно…
– Устроить на приятное местечко и жизнь
обеспечить? – нараспев протянула Даша. – Не выйдет, гончая с золотого
блюда жрать не сможет… В общем, на карте не только мое ущемленное самолюбие, а
еще и профессиональное самолюбие, серьезно. Не привыкла я проигрывать. А когда
передо мной вдруг замаячит какой-никакой, но след… – она многозначительно
помолчала, предоставив ему самому домысливать и гадать. – Камышан, правда,
из тех, кого кличут дергаными?
