Даша его прихватила специально. Производить должное
впечатление. Физиономия у Паши была не то чтобы злодейская или пугающая –
просто-напросто всякий, узревший ее впервые, без всяких подсказок со стороны,
чисто автоматически вспоминал о гангстерах, маньяках, пиратах и прочих
антиобщественных элементах. Такие уж ассоциации подсознательно рождались. В
прошлом году, во время шальной неразберихи операции «Береза», Пашу два раза
хватали муниципалы – и во второй раз не поверили предъявленным корочкам,
запихнули в машину и доставили для разбирательства. Камышан исключением не стал
– поневоле шарахнулся, а Пашина улыбка от уха до уха напугала его еще больше.
– Сяли в креслице, гражданин, сяли, сяли… – Паша
оттеснил хозяина к огромному мягкому креслу, легонько нажал на плечи, усадил.
– Нет, ну… – пролепетал Камышан.
– Заместитель начальника управления уголовного розыска
майор Шевчук, – сказала Даша и для наглядности предъявила удостоверение в
развернутом виде. – Гражданин Камышан, в вашей квартире необходимо
произвести обыск. Предлагаю добровольно выдать огнестрельное либо холодное
оружие, боеприпасы и тому подобные предметы, запрещенные законом к хранению без
надлежащего разрешения…
Пожалуй, он опомнился. И несколько приободрился. Гордо
выпрямился в кресле, сделал гримасу, казавшуюся ему, должно быть, исполненной
великосветского презрения к черни:
– Вы знаете, к кому ввалились? Я – помощник
губернатора…
– Помилуйте, разве я спорю? – сказала Даша. –
Я вам просто предлагаю по-хорошему выдать оружие с боеприпасами…
Из ванной появилась юная красоточка, завернутая в необъятное
махровое полотенце. Опер по Дашиному знаку перехватил ее у двери и наладил
прямиком в кухню. Тем временем Камышан сделал новую гримасу – Штирлиц на
допросе в гестапо – и процедил:
– Я должен немедленно позвонить в администрацию. Или на
Черского, генералу…
– Заткнись, срань, – сказала Даша, не тая
удовольствия. – Ты еще в ООН позвони.
И подумала: конечно, методы тридцатых годов давно осуждены
прогрессивной общественностью вкупе с либеральной интеллигенцией, но приходится
признать, что ежовские ребята были неплохими психологами: когда какой-нибудь
легендарный маршал вроде Тухачевского в виде приветствия получал по сопатке и
лишался во мгновение ока петлиц с орденами, эффект это производило. С Камышана
можно было ваять аллегорическую фигуру оскорбленной гордости – он потерял
дар речи, с трудом осознавая, что это с ним так разговаривают, что так
разговаривают с ним…
И громко сказала оперативнику, пытавшемуся усадить юную
фемину на лакированный табурет:
– Анкетные данные возьми, если нет восемнадцати, я
этому пидарасу еще и половую статеечку пришью…
Тут же опомнилась – с прошлого года статейка эта уже не
действовала, точнее, подверглась изменениям, и «уголовной планкой» ныне
считались не восемнадцать годочков, а шестнадцать. Однако вряд ли об этом знал
Камышан, а если и знал, вряд ли собирался вдаваться в такие тонкости. Камышан кипел,
как собравшийся жить играючи чайник «Мулинекс», – однако еще и бросал
осторожные взгляды за спину. За спиной у него поместился Паша Горбенко, просто
стоял себе и помалкивал, но наличие Паши в чьем-либо тылу неминуемо вызывало
стойкий психологический дискомфорт даже у законопослушных…
– Послушайте, – начал Камышан, разрываясь меж
Дашей и немо застывшим Горбенко. – Вы понимаете, что делаете? Как только
дозвонюсь до Виталия Степановича…
– То нам придут кранты, – понятливо закончила за
него Даша. – Нас зарежут, задушат, зажарят и ошпарят, как тех аистят, а
потом еще и отберут членские билеты общества защиты животных… А интересно, как
вы дозвонитесь-то? Вы сейчас, словно слон из анекдота – может-то он может,
да кто ж ему даст…
– Объясните хотя бы! – вскинулся он.
– Я же сказала, – протянула Даша. – Придется
произвести у вас обыск на предмет поиска огнестрельного оружия или боеприпасов.
– Покажите ордер.
– А нету, – сказала Даша. Сорвала обертку с книги,
которую все это время держала в руках, распахнула на нужной странице
Уголовно-процессуальный кодекс и сунула ему под нос. – Вон там читайте –
где номер статьи и «Основания для производства обыска». Без санкции прокурора…
– А кто решает, что случай не терпит отлагательства?
– Я, – с обворожительной улыбкой сказала
Даша. – Ужасы какие, правда? А говорят еще, что мы вроде бы ползем к
правовому государству… Ну, хватит. Добровольно ничего выдать не желаете?
На лице у него появилась гаденькая улыбочка. Посмотрел ей в
глаза и сообщил с расстановкой:
– Я бы тебе выдал пару палок, а потом за щеку влупил по
самый корень…
Пробовал на прочность, паршивец, сидел с напряженно-злой
улыбкой на румяной морде комсомольского вожака и наблюдал, что будет. Паша
дернулся было, но Даша успокоила его жестом и улыбнулась во весь рот:
– Да ну, от таких, как ты, мандавошек и
подхватывают… – Наклонилась поближе: – Чуток погодя, когда будем сидеть у
меня в гостях, в казенном доме, ты мне все это повторишь, ладно? Если не
описаешься. – Выпрямилась и скучным голосом распорядилась: – Начинайте,
благословясь, по всем правилам…
Кто-то пошел искать понятых, тем временем явились двое ребят
от Граника, мрачные технари со своими хитрыми чемоданчиками. Подошла еще одна
машина с операми, раскручивалась рутина. Даша вышла на кухню, чтобы потолковать
с девицей, – но не открыла никаких Америк. Малость протрезвевшее создание
упрямо утверждало, что его полчаса назад сняли на известной доброй половине
Шантарска точке, возле оперного театра, а клиента оно, создание, видит впервые,
ни в чем таком не замешано и вообще профессионально не работает, так, время от
времени ищет развлечений посреди пустоты и серости жизни. Не было смысла
вдумчиво с ней возиться, вполне можно оставить на потом. Даша ограничилась тем,
что отправила машину по вырванному у девчонки адресу – чтобы привезли паспорт.
И пошла посмотреть, как идет работа.
Ребята Граника как раз сняли то самое подслушивающее
устройство, на котором Даша подловила Калюжного. И заверили, что клопик до
самой своей ликвидации работал на передачу. Что Дашу ничуть не огорчило,
наоборот – чем быстрее беклемишевские орлы узнают, что она захомутала Камышана,
тем лучше…
Появились понятые – как и в случае с Маргаритой, самые что
ни на есть аристократы, мужского пола и женского, но на сей раз из разных
квартир. Покорившись неизбежному, брезгливенько принялись взирать.
Даша подошла к выходящему на балкон окну, старательно
задернула тяжелые однотонные шторы. Перехватив вопросительный взгляд Паши,
сказала:
