– Пустяки, – сказала Даша. – В самом деле,
нет тут люксов. Если бы я возмечтала о психологическом терроре, сунула бы вас к
людям посерьезнее. Да вдобавок поручила бы вертухаям шепнуть сокамерникам, что
вы малолетку трахнули, или, того хуже – вовсе вы не помощник губернатора, а
проворовавшийся прокурор… Вот тогда задали бы вам жару по полной программе…
Нет, серьезно, я вам всего лишь хотела показать самое безобидное ваше будущее
окружение. Помните такую песню – «Побудьте день вы в милицейской шкуре – вы
жизнь увидите наоборот…»?
– Есть же какие-то правила, жалобы, прокурорский
надзор…
Он был зол и сварлив, но эти несколько часов его все же
малость пообтесали и уверенности в себе лишили. Совсем другой человек
получился.
– Все есть, – сказала Даша. – Только вот
доказать что-либо будет затруднительно, уж вы мне поверьте…
– Вы в самом деле не боитесь.
– Вашего патрона? – подняла она брови. – Ну
хорошо, давайте просчитаем варианты… Беда ваша в том, что сейчас нету Советской
власти. Да-да, как ни парадоксально, именно в том ваше слабое место… Если бы
меня взялись воспитывать при старом режиме, дело и в самом деле кончилось бы уныло.
Могли в два счета вышибить с волчьим билетом или определить на веки вечные в
дежурную часть захолустного райотдела… Ну, а нынче все по-другому. Убить меня
ваш патрон не убьет – уж простите, из-за вас он таких глупостей делать не
будет. Ну, вышибут.
И максимум через час устроюсь в какую-нибудь частную
фирмочку, где будут мне платить впятеро больше, чем здесь, да вдобавок
регулярно… В фирмочку, принадлежащую какому-нибудь шишкану из тех, кто и сейчас
на вашего босса плюет через губу… Так что ни черта вы мне не сделаете. Найдете
изъяны в моих логических выкладках?
Судя по его лицу, изъянов он не нашел.
– Вот так-то, – сказала Даша без всякого
торжества. – А посему кончайте на меня давить, думайте лучше, как
отмыться. Между прочим, не забывайте, что я вас из-под пули выдернула. Дело не
в ваших горячих благодарностях, которые мне по барабану, а в констатации того
простого и ясного факта, что вас всерьез собрался пришить кто-то серьезный.
Винтовка с глушителем и лазерным прицелом – это серьезно, нет? Надеюсь, не считаете,
будто с пальбой – моя инсценировка? Нет? Ну, значит, мыслите вполне здраво.
– Чушь какая-то… – Он потер виски, брезгливо
принюхиваясь к своему опозоренному костюму. – Дайте сигарету, у меня эти
бандерлоги отобрали…
– Ради бога, – Даша придвинула ему полную
пачку. – Можете не возвращать, я из-за вас и так куртку перепачкала, и
того хватит…
– Ни черта не понимаю, – сказал он почти
жалостно. – Из винтовки, средь бела дня…
– Вы на каком свете живете? – спросила
Даша. – В жизни не поверю, будто не знаете, что появилась у нас давно
новая национальная традиция: мочить опасных свидетелей…
– Но я…
– Ерзаете вы на стуле, хоть в нем и гвоздей торчащих
нету, – сказала Даша. – Может, и прикинули уже, кто вас хочет
шлепнуть и за что… А может, и ни за что. Просто так, для надежности. Хреново
быть слабым звеном… или попросту представляться кому-то слабым звеном.
– Бред…
– А так оно всегда и кажется, – сказала
Даша. – Трудно поверить, что собутыльники и подельники – такие козлы…
Хотите, выпущу? Вот возьму да и выпущу? На все четыре стороны. Что опять
ерзаете? Не хотите уже? Я над вами ничуть не издеваюсь, но на лице у вас столь
мучительное раздвоение личности сейчас обозначилось, что хохот берет… Вам
облегчить задачу? Да, мы можем договориться… в том случае, если вы не совершили
чего-то такого, после чего никакие договоры невозможны… Скажем, убили кого.
Убивали кого-нибудь в последний месяц?
– Нет. И раньше тоже не убивал…
– Значит, есть шанс.
– А вот потом-то меня и… – он сделал красноречивый
жест.
– Значит, есть за что?
– Нет, я чисто теоретически. Вы же сами сказали –
кому-то может попросту взбрести в голову черт знает что… Нет у меня в загашнике
никаких роковых тайн.
– Как писали в старинных романах, позвольте вам не
поверить, – сказала Даша. – Будем договариваться?
– Представления не имею, что мог бы вам предложить…
– Ну, тогда займемся скучными буднями… – пожала
плечами Даша. – На вас тут лежит заявление гражданки Евдокимовой… Не
желаете ознакомиться?
– Вздор… – проворчал он, ознакомившись.
– Не скажите. Есть статья. Ограничение свободы – до
двух лет, арест – от четырех до шести месяцев, лишение свободы – до двух
годочков…
– Глупости. Это была шутка. Она сказала, что может и
накропать мемуары, а я достал газовик, упер ей в лоб и сказал – убью… Она
шутила, я тоже. И не было никаких свидетелей…
Вообще-то, он был прав – Ниночкино слово против его слова, к
тому же Ниночку еще надо отыскать…
– Хорошо, – сказала Даша. – К этому эпизоду
вернемся попозже. А сейчас вдумчиво займемся покойной Маргаритой Монро. В каких
вы с ней были отношениях?
– Знакомый. Пили вместе, в одних компаниях.
– А спать вместе доводилось?
– Вот уж нет. Не люблю «пепельниц».
– А сегодня кого сняли? – усмехнулась Даша. –
Если это не пепельница – тогда я мать-аббатиса…
– Ну и что? Эту я видел первый раз в жизни, а на
Риткину постельную жизнь насмотрелся. Только что свечку не держал… Я не эстет,
но какая-то разборчивость должна быть.
– Ну, и кто, например?
– А это надо?
– Надо.
Повздыхав, он принялся перечислять фамилии. Добрых две трети
длиннющего списка были Даше уже знакомы, но и кое-что интересное попадалось.
Чтобы Даша не приняла это за чистую сплетню, Камышан старательно перечислял
детали, обстоятельства, места и адреса. Одним словом, активно сотрудничал со
следствием. Любо-дорого смотреть.
– Список, конечно, впечатляющий, – сказала
Даша. – Только вот в чем камень преткновения: ни один из этих субъектов в
ночь, непосредственно предшествовавшую убийству, Маргариту домой не отвозил. Не
светился возле ее квартиры буквально за час до убийства…
– Ах, вот вы о чем… Ну, отвозил. Потому что оказался
единственным, кто худо-бедно мог сидеть за рулем. Остальные упились. А
оставлять Риту там не было никакой возможности – все уже разбились по парам,
Ритка только мешала… Отвез ее…
– Откуда, кстати?
