Они измотали друг друга – когда магнитофон давно умолк, а
глупые причиндалы первых любовных игр улетели в угол, – то ли любили, то
ли насиловали, впиваясь зубами, переплетаясь наобум, но с удивительной
гармонией, слившись в одно нерассуждающее, налитое наслаждением тело с единой,
растворившейся в затмении душой, и эта душа была – волчья, и не было ничего
удивительного в том, что за окном стояла почти полная луна, так оно и
полагалось…
Одновременно почувствовали, что не в силах больше
шевельнуться, замерли на смятых простынях. Свет давно уже погасили, как-то
ненароком, и серебристое лунное сияние прочертило поперек комнаты призрачную
полосу. По всем канонам жанра именно сейчас должны были последовать роковые
признания, разнеженная выдача тайн, но жизнь не имеет ничего общего с
детективными штампами, и они просто-напросто валялись обессиленно, временами
легонько касаясь друг друга, что снова вызывало ощущение электрического ожога.
Первые струйки сигаретного дыма заклубились в лунном сиянии.
На улице припозднившийся пьяный с преогромным воодушевлением исполнял народную
песню «Ой, мороз, мороз!»
– Странное дело, но мне тебя почему-то хочется
убить, – сказал Роман.
Даша хмыкнула, легонько сжав притомившуюся плоть:
– Легче сказать… Я вот за всю жизнь никого еще не
убила…
– Серьезно?
– Ага. Так что могу тебе сказать авторитетно:
предприятие это непростое. Правда, ежели сжать как следует и давануть…
– Дашка, больно!
– То-то. Убивец выискался. А вот если я сейчас не
ослаблю хватки, а вовсе даже наоборот? Сумеешь высвободиться?
– Ну нет, конечно.
– Вот видишь. И начну допрашивать с пристрастием.
Скажем, что вас, гражданин, связывает с неким полковником Волховичем?
– Вино и бабы.
– Неубедительный ответ.
– Чем богаты. Почему это – неубедительный? И вообще
оставь ты этих солдафонов в покое. Я понимаю, они тебя чем-то там обидели, но
ничего ведь не добьешься.
– Это в порядке запугивания?
– Брось, Даша… В порядке доброго совета. Все равно твое
же начальство с превеликим удовольствием на тебя и свалит все шишки. Только ты
не напрягай проницательность, никто меня ни о чем не просил, да и не согласился
бы я по просьбе какого-то полковничка пугать женщину, с которой мне так хорошо…
Пусть сами стараются, коли охота, – но вот как раз этого мне категорически
и не хочется.
– Что, защитить тянет?
– Вполне естественное мужское желание.
– Не привыкла я, чтобы меня защищали.
– Не в том дело, – сказал Роман задумчиво. –
Не в твоей половой принадлежности. Тут получается так, что не женщину
защищаешь, а индивида. Которого угораздило во что-то вляпаться.
– Интересно, во что?
– А я знаю? – сказал Роман. – Дураку ясно,
что они прокручивают какую-то гнусь. С ними это время от времени случается, с
золотопогонниками.
– А эта гнусь случайно не именуется операцией «Гроза»?
Чуда не произошло – опять-таки вопреки канонам жанра Роман
нисколечко не вздрогнул, не вскинулся порывисто, преспокойно лежал, обняв ее,
легонько водя ладонями по влажной коже. И голос звучал совершенно бесстрастно:
– В жизни не слышал. Мое дело – финансы и бизнес. Тут
уж я, как рыбка в воде. А лезть в их операции – головы не сносишь.
Бог ты мой, как правдиво и убедительно это прозвучало… Не
встреться Даша с воскресшим из мертвых Фролом – вообще не связала бы лежащего
рядом мужика с двойной игрой, вторым дном и подтекстами. Даже на даче могла бы
не обратить внимания на то, как он умело дирижировал неким процессом…
– А убить-то меня почему хочется? – фыркнула она.
– Потому что не могу тебя не то что укротить –
привязать к себе. А хочется, честно тебе скажу…
Его жаркое дыхание приблизилось, и вновь – бешеное
слияние тел…
…Вранье, будто истина открывается после методичных раздумий
за столом и решение соскальзывает с кончика пера, словно результат долгих,
старательных, несуетливых вычислений. Обычно озарение приходит вспышкой. Не
само по себе, конечно, – после того, как мозг долго и мучительно
перебирает все мыслимые варианты, не в силах поймать ускользающую истину, после
того, как человек ощущает лбом холодный камень тупика, совершенно внезапно
подсознание выбрасывает отгадку, словно игральный автомат – звенящую груду
монет. Примеров в истории хватало – а уж в сыскном деле тем более… «Случай, все
случай!» – любил восклицать один из лучших сыщиков России Иван Путилин.
Именно так с ней произошло – и тоже не впервые. Потому что
пребывала в некоем измененном сознании – после бешеной любви, коньяка,
ощущения противоестественной игры с партнером, который, в свою очередь,
старательно ведет свою игру…
Уже ближе к утру, лежа в объятиях заснувшего Романа и ощущая
вокруг зыбкий полусон-полуявь, она вдруг поняла, почему ее до сих пор не убили.
Почему ее и не собираются убивать.
А самое главное – нашла крота.
Ошибиться она не могла по одной-единственной, чертовски
веской причине: стоило сделать оба пришедших ей в голову допущения, как
абсолютно все происходящее нашло свое место в мозаике. Не осталось никаких
противоречий, все до единого факты получили объяснение, все странности
перестали быть таковыми, ни одной загадки не осталось.
Правда, она не чувствовала ни малейшей радости – одно тупое
отвращение от того, что в наш богатый на гнусности век, как оказалось, все-таки
возможно выдумать вовсе уж запредельную пакость…
Даже в жар бросило, она испугалась умереть в следующую
секунду – и унести все это с собой. Как ни удивительно, теперь стало еще
труднее: она совершенно не представляла, как следует играть в изменившихся
обстоятельствах. Плюнуть на этику и неписаный кодекс, разыскать Фрола и
выложить все? Самой можно и не справиться…
Нет, не пойдет. Самой придется расхлебывать. И мстить –
тоже самой…
Глава 19
Игра с болваном
Шумков вошел соколом, не глядя по сторонам, приблизился к
столу и, придерживая генеральскую шашку, отвесил короткий поклон по всем
правилам русской императорской армии.
– Садитесь, – как ни в чем не бывало сказала
Даша. – Шапочку снимите, а то у нас жарко, голова взопреет…
Орел-атаман одарил ее неприязненным взглядом, но папаху снял
и положил на колено. С шашкой у него проблем было больше – то стукала по полу,
то скребла, стоило ему пошевелиться.
