Это не экзотический перуанец в пончо, на которого я
рассчитывал, но тип, достойный пристального изучения. Молодой азиат (ему не
больше двадцати пяти), из тех, кого так любят снимать Ким Ки-Дук и Ли Минг-Се.
Крашеные в радикальный блонд волосы, серьга в ухе, физиономия, заставляющая
вспомнить о существовании продажных полицейских, сутенеров с садомазохистскими
комплексами и бродяг на краденых мопедах. Если он китаец – то наверняка
отирается поблизости от Триады, если японец – то наверняка присосался к брюху
Якудзы. Рыба-прилипала, настоящий подонок, а с преступными сообществами
Вьетнама и Кореи у меня всегда были сложности. Некоторое время мы разглядываем
друг друга, лицо азиата непроницаемо, надеюсь, что и мое выглядит точно так же.
– Я прилетел из Москвы, – говорю я крашеному
азиату. – Москва. Москоу.
Он кивает подсушенной, похожей на тыкву-горлянку головой.
– Я должен кое-что передать вам.
– Говорите по-английски, – азиат и сам произносит
это по-английски.
– Хорошо. Я попробую.
Мой английский совсем не так плох, как мне казалось раньше,
напротив, он неожиданно хорош, Анна Брейнсдофер-Пайпер гордилась бы мной. В голове
моей толкутся самые разные слова, и я понимаю их до последней буквы, состряпать
фразу «Could you place me at a small table, not too near the side and with some
pleasant fellow passengers?»
[57]
для меня теперь говно-вопрос, я
мог бы заняться вышедшим из моды синхронным переводом, я мог бы покупать
голливудскую срань на языке оригинала, я мог бы с утра до ночи слушать, о чем
лепечут далай-лама с Ричардом Гиром, но мне положить – и на далай-ламу, и на
Ричарда Гира.
И ни на один фильм я больше не взгляну.
– Я должен кое-что передать вам. Небольшую вещицу.
– Похожую на эту? – Азиат вытаскивает из
нагрудного кармана рубахи флешку и кладет ее на прилавок.
– Очень похожую.
Я все еще озабочен своим безупречным English, откуда я могу
знать его? Все дело в Максе Ларине? – но он был мертв, когда мы
встретились к ним лицом к лицу. Мертв – а потому нем. Все дело в Анне? –
уж не ее ли волосы нашептали мне стальные конструкции паст и перфект? Или все
дело в фотографии на пробковой доске за спиной азиата?
Вмажь джанк и узнаешь.
Сожри шрумс и узнаешь.
Нюхни кокс и узнаешь.
Глотни меф и узнаешь.
Ты взял чужое имя, а значит, – принял в себя чужую
жизнь, так что будь готов ко всему, безумный Макс. Я готов.
– Возьмите.
Флешка Биг Босса перекочевывает из моего рюкзака прямиком в
руки азиата. Что делать дальше, я не знаю. Но, возможно, знает кто-то другой,
возможно – сам крашеный азиат. Так фильмы не заканчиваются, так они только
начинаются. Все сценарии пишутся в расчете на то, что плохие парни будут жить
долго, будут жить вечно.
– Я и раньше выполнял… м-м… деликатные поручения…
Никакой реакции.
– У меня был приятель, – захожу я с другой
стороны. – Тоже азиат. Один забавный японец по имени Хайяо…
Зубодробительную историю про дырокол, бегство из Японии и
последующую натурализацию в массажном салоне я проговариваю в полной тишине,
никаких трудностей с дыроколом (punch press и как синоним – bear) не возникает,
массаж ступней (foot massage и как синоним – sole) тоже дается мне легко, но…
История совсем не греет рыбу-прилипалу, настоящего подонка. Для заварников и
фарфоровых чашек она бы сошла, а для члена Якудзы (Триады) – выглядит чересчур
мелкотравчатой. Я понимаю это, лишь когда заканчиваю спич. Отрубленный мизинец
– вот что мне грозит за подобные вольности. За несанкционированные анекдоты.
– Ладно. Не обращайте внимания…
Азиат останавливает меня одним движением: даже не руки –
век. Тяжелых, как у Будды, припухших, как у старика-каллиграфа: заткнись и
слушай, придурок.
– Паром Стокгольм – Киль, – говорит он. –
Отправление сегодня вечером, в билете все указано.
– Билет на мое имя?
Япошка (или китаеза), очевидно, считает какие-либо
объяснения ниже своего самурайского (конфуцианского) достоинства. Он просто
выкладывает на прилавок стопку документов. Наличие среди них ветеринарного
паспорта поражает меня в самое сердце. Не я один решил позаботиться о Муки, гы-гы,
бу-га-га, нахх!..
– И что мне делать в Киле?
– Ячейка в камере хранения на железнодорожном вокзале.
На том месте, где секунду назад красовалась моя открытая
улыбка и торчала морда Муки, образуется пустота: азиат снимает фотографию,
переворачивает ее и что-то быстро пишет на обратной стороне.
– Вот ее номер. Там же – дальнейшие инструкции.
– А… Как вы узнали про кота? – я просто не могу не
задать этот вопрос.
И снова он не снисходит до объяснений – проклятый япошка,
зачумленный китаеза, корейский выкормыш, вьетнамское пугало. Хотя и
постукивание пальцами по снимку тоже можно считать объяснением.
– Когда только меня успели щелкнуть?
– Вам виднее. Я получил фото в готовом виде и не имею
отношения к его проявке.
– И что мне делать с этой фотографией потом?
– Что хотите. Можете съесть сами. Можете скормить коту.
Но не раньше, чем запомните порядок цифр на обороте.
– Я уже запомнил.
Я не имею ни малейшего понятия о том, как разыскать паром,
идущий в Киль. Хотя наверняка могу добраться до него на велосипеде, руководствуясь
указаниями из брошюрки «Стокгольм, путеводитель по городу». Поездка на
велосипеде окутана легким флером, поэтична, немного грустна и заставляет
вспомнить о том, что существовали времена, когда о компьютерных эффектах никто
и слыхом не слыхивал, а кинематограф был немым. В поездке на велосипеде есть
масса преимуществ, но мне не хочется нарушать идиллическую картинку фронтона
чайной лавки. Велосипед, прислоненный к стене, – самая важная ее деталь.
Все останется именно таким, каким виделось мне на фотографии, уже тогда все
было предопределено и если кому-то дано изменить пути звезд, орбиты планет,
течение судьбы – пусть это буду не я.
У меня хватит дел и без этого.
– Как мне добраться до парома?
– Я отвезу вас.
…Неожиданное предложение. Почти непристойное предложение.
Предложение на миллион долларов. Азиатов подсознательно тянет ко всему
европейскому, отсюда – выбеленные волосы, отсюда – поджарый SAAB, за рулем
которого он сейчас устраивается. Я занимаю место на пассажирском сиденье,
корзинка с котом по-прежнему со мной. Профиль Муки вытянут так же, как морда
священного быка Аписа, профиль азиата приплюснут, как и любой азиатский
профиль. На контрасте оба профиля смотрятся весьма забавно, Чужой против
Хищника, гы-гы, бу-га-га, нахх!.. Я с трудом подавляю улыбку и принимаюсь
думать о том, что не мешало бы прикупить Муки ошейник, примерно такой же, какой
был у Сонни-боя. Я знаю, что сделаю после этого -
