– Подбросишь меня домой?..
Я готов услышать от Лоры выбирайся из этого зажопья сам,
милый, но она неожиданно соглашается. Учитывая дождь – очень гуманно с ее
стороны.
…До дома мне добраться не суждено.
Всему виной широкие витрины «Пирелли» – чтобы проехать к
моему дому, нужно миновать этот бар, затем перекресток со светофором, нервно
мигающим желтым, и только потом свернуть за угол. За витриной «Пирелли» я вижу
Жан-Луи, одинокого Жан-Луи с кружкой пива, одинокого – как обычно.
– Останови, – говорю я Лоре.
– Мы приехали?
– Почти. Здесь недалеко.
Дверца за мной захлопывается, но Лора и не думает трогаться
с места. Кадр, достойный нуара: красный «Порш» с красоткой под хлябями
небесными, дрожащий неон вывески (две буквы из семи не горят), дешевая
закусочная напротив, «я не боюсь фараонов, детка. Запомните это». Дождь
становится сильнее, снова переходит в ливень, когда Лора выскакивает из машины.
– Что? – Дождь мне все равно не
перекричать. – Что случилось?
– Ничего особенного.
Лора приближается ко мне, чуть медленнее, чем следовало бы,
всему виной дождь, он путается у нее в ногах, на что я могу рассчитывать?
Прощальный поцелуй?..
Это было бы в стиле сегодняшнего вечера – прощальный поцелуй
под хлябями небесными. Прощальный поцелуй не с той девушкой.
– Выпьем?
– Что?
– Пива. – Дождь мне все равно не перекричать.
– Что?
– Тогда – кофе…
Лора дает мне пощечину, а спустя секунду – вторую, ни одна
из моих щек не остается без внимания, Лора оказалась еще впечатлительнее, чем я
думал.
– Все? – спрашиваю я.
– Теперь все.
– Тогда, может быть, кофе? Или пива?..
Когда «Порш» срывается с места, я думаю о том, что до места
назначения он рискует не добраться. Лора близка к тому, чтобы разбить дорогую
игрушку и разбиться сама; лучшее, что может с ней случиться, – штраф за
превышение скорости и лишение прав за вождение автомобиля в нетрезвом виде,
интересно, раздвигала ли она ноги перед сотрудниками автоинспекции?..
* * *
…Жан-Луи машет мне рукой.
Жан-Луи, единственный, кто в состоянии меня понять, одинокий
Лу, влюбленный в несуществующую Мод, мое положение ничуть не лучше, с
сегодняшнего вечера я тоже влюблен. Разница лишь в том, что Тинатин существует,
привкус пластикового стаканчика прилип к моим губам намертво, даже если бы мне
хотя бы на мгновение показалось, что это не так, – есть еще Лора, она не
даст мне забыть. В прошлый раз за стойкой стоял совсем другой бармен, больше
смахивающий на байкера из рассказов Жан-Луи. Этот похож не на байкера – на
молодого доматричного Киану Ривза, Киану – «прохладный ветер над горами», так
это, кажется, звучит по-гавайски, китайская четверть Киану ничего в его имя не
привнесла. Я пялюсь на бармена-Киану как последний педик, за это можно и в
табло схлопотать. Послематричный Ривз так бы и поступил, а этот – нежный,
печальный и потерянный, совсем как в «Айдахо для меня одного» в последней
трети. И порочный, как в первой. Меня так и подмывает спросить, позировал ли он
для гей-порно. И если да, то где можно ознакомиться с результатами фотосессий.
– Кофе, – говорю я Киану.
– Кофе, – соглашается он. – Капуччино?
Эспрессо? Латте?
– Капуччино.
– Я принесу.
– А пластиковые стаканчики у вас есть?
Киану смотрит на меня с сожалением, я сам смотрю на себя с
сожалением: ладони, вцепившиеся в край стойки, кажутся прибитыми гвоздями,
костяшки пальцев побелели, если бармен скажет сейчас «нет», я покину «Пирелли»
в момент, взмою, вознесусь к чертовой матери, несмотря на гипотетические
гвозди.
– А пластиковые стаканчики – это принципиально?
– В общем… Хотелось бы…
– О'кей. Я найду для вас пластиковый стаканчик…
– Вы очень меня обяжете.
Успокоенный, почти умиротворенный, я сажусь напротив
Жан-Луи. Пейзаж, который его окружает, как обычно, монотонен: пиво, засаленная
записная книжка и перьевая ручка в пальцах. Никаких ручек, кроме перьевых,
Жан-Луи не признает, вот и сейчас перо царапает бумагу, размышления о Мод, о
ком еще, от нее никуда не деться, и в гробу не спрячешься. Единственное, что я
могу разглядеть, – печатные буквы. Пародия на шрифт Palatino Linotype, но
в целом выглядит неплохо.
– Привет.
– И тебе. – Жан-Луи не поднимает головы. –
Это было эффектно.
– Что именно?
– Красотка в красной машине. За что тебе съездили по
физиономии?
– Да так… Небольшая размолвка. Сам знаешь, как это
бывает…
– Не знаю.
– Ну, когда у тебя будет своя девушка…
– Да ладно тебе, Макс. Это ведь не твоя девушка…
Хромая скотина!
Логика хромой скотины ясна мне также, как экзистенциальные
потуги авторов отечественного блокбастера «Самая обаятельная и
привлекательная»: если у него ничего не получилось с целлулоидной Мод и ничего
не получилось с пришлюхованными продавщицами, похожими на Мод так же, как
портвейн «Три семерки» похож на «Chateau Margaux» разлива 1938 года, – то
представить себе другого парня рядом с красоткой из «Порша» выше его сил.
– Это не твоя девушка.
– Почему – не моя?
Почему бы Лоре не быть моей девушкой? Почему нет? Она в меру
стервозна и в меру подбрита, чтобы быть чьей угодно девушкой, она способна
придать шарм любой из клоачных интернет-побасенок Пи, Лора – не худший вариант,
совсем не худший. Красотка из «Порша». Может быть, мне так и звать ее –
красотка из «Порша»?
– Почему же не моя, Лу? Думаешь, мне она не по зубам?
– Это не та девушка.
Головы Жан-Луи по-прежнему не поднимает. Сукин сын, хромая
скотина! Если бы по нечесаной гриве проклятого Лу ползали сейчас насекомые, а
подобие пробора сочилось кровью – я испытал бы гораздо меньший ужас. Впрочем,
ужасом это тоже не назовешь – легкая оторопь, на то, чтобы взять себя в руки, и
пяти секунд не понадобится.
– А есть та?
– Возможно.
Желание рассказать о Тинатин так сильно и так внезапно, что
мне приходится закусить губу. Не буду я этого делать, и никто меня не заставит.
Рассказать Жан-Луи о Тинатин означает только одно: самому стать Жан-Луи.
Хромоножкой. Неудачником. Придурком, влюбленным в фантом. Женщины, ускользающие
от нас, – суть фантомы, как утверждает онанист и поллюционер Пи, стоит ли
брать в расчет ту, которая вспархивает птицей у тебя из под ног, просачивается,
как вода, как песок? стоит ли брать в расчет ту, которая никогда не будет тебе
принадлежать?
