И правда похожа.
В ней есть что-то неуловимое, наивное, дерзкое, легкая
сумасшедшинка, именно в эти тона был окрашен визит Че Гевары к Санта-Клаусу,
что может быть трогательнее, чем несбыточная мечта команданте о снеге? О чем
мечтает девушка, похожая на дальнюю родственницу команданте? Вырваться из
дешевой закусочной, послать к чертям стейк на гриле и присоединиться к
партизанам Лакадонской сельвы. У нее низкий, но чистый лоб, чуть вздернутый нос
и темный пушок над губой, родинка на виске, след от ожога на запястье, ни
единого украшения, бусы из высушенных косточек какого-то растения не в счет.
Жареное мясо в ее руках превращается в цветок орхидеи, перчики чили – в
тростниковую флейту, a cove табаско начинает петь на разные голоса.
Прекрасная пастушка.
Глаза прекрасной пастушки темны, как ночь над Лакадонской
сельвой, как кофе в пластиковом стаканчике (никогда мне от него не
избавиться!), как приборная панель «Тойоты Лэнд Крузер», как мысли Лоры об
обладании Тинатин.
– Ваш стейк и морковь для вашего друга.
– Спасибо. Это вы рисуете картины?
– Нет, но я люблю позировать. Я хорошая натурщица. Все
так говорят.
– Не сомневаюсь ни секунды.
– Меня зовут Марго. Если я вдруг понадоблюсь… Если вы
захотите еще что-нибудь заказать… Я буду на кухне, бармен вам покажет.
– Спасибо. Вы потрясающая девушка, Марго.
Марго поворачивается на низких каблуках, тряхнув жесткими
накрахмаленными юбками, чего только не спрячешь в таких юбках! сам команданте
мог бы схорониться в них с компанеро де армас, чтобы в подходящий момент отнять
у врагов миску с тушеными бобами.
– Ты стал пользоваться успехом у посудомоек.
Поздравляю. – Лора оправилась от шока, вызванного нашей встречей, и теперь
гнет свою обычную линию поведения.
– Завидуешь?
– Не пори ерунды.
– Только я не думаю, что она посудомойка…
– Нуда, нуда… Сортировщица овощей.
– Она прекрасная спорщица, Лора. Тебе ли не знать?..
Если Лора и видела этот фильм, то вряд ли запомнила там
кого-то, кроме Jane В., сильно сдавшей Jane В. Jane В., которую оставили все,
кроме ее порочного детского голоска, ему просто некуда податься. Я вынимаю
Сонни-боя из клетки и усаживаю к себе на колени. Сонни-бой кроток, как
послушник монастыря, морковка ему нравится.
– Ты обзавелся приятелем, Макс?
– Ты, я смотрю, тоже обзавелась приятелем, – я
киваю подбородком в сторону Кожаного Тома.
– Не тупи.
– Ах, да. Это по-другому называется.
– Интересно, как же?
– Безличный секс.
– Его зовут Артем, если уж на то пошло.
Как я и предполагал, словосочетание «безличный секс»
нисколько не задевает Лору. «Группи-девушка» без комплексов, как сказал бы Пи,
жаждущий «группи-секси-пати» со знойным испанским трио «Лас Кетчуп», всем троим
найдется работенка, старичок, ни секунды простоя.
– Если уж на то пошло – его зовут Сонни-бой. – Я
глажу кролика между ушами. Сонни-бой – Лора. Лора – Сонни-бой.
– Ты сам придумал ему имя?
– Я слишком суеверен, чтобы называть кролика Сонни-бой.
– Вот и я подумала…
Одни и те же ссылки в Интернете, когда же мы наконец от них
избавимся?
– Имя мне досталось по наследству. Как и кролик.
– И что ты собираешься с ним делать?
Кормить морковкой. А что ты собираешься делать с ним? –
еще один кивок в сторону Кожаного Тома, ему бы давно пора нами
поинтересоваться.
– Ты ревнуешь?
– Ну что ты, Лора! Ты ведь не моя девушка.
Наконец-то Кожаный Том зашевелился. Лениво почесывая Сонни-бою
шею, я наблюдаю, как он приближается, как нависает над тарелкой со стейком, я
даже не прикоснулся к нему. Не хватало, чтобы мой завтрак присыпало Томовой
перхотью и мелким ворсом с ковбойки.
– Есть проблемы, зайка?
«Зайка», безусловно, адресовано Лоре, никак не Сонни-бою.
Сонни-бой не зайка – кролик, это и ребенку понятно, меня же Кожаный Том не
замечает принципиально. Лора морщится – сакраментальное «зайка» автоматически
переводит ресторанного критика престижного журнала в разряд пэтэушной соски,
«прынцески из рогатника», как сказал бы Пи. Свидетелей такого грехопадения не
должно быть по определению, я случайно затесался, не вовремя спланировал на
фиговом листке.
– Никаких проблем. Просто встретила старого приятеля.
– Лора, Лора… Разве ты не сказала своему новому
приятелю, что от выражения «зайка» у тебя однажды случился выкидыш?
– Да ну? – Кожаный Том озадаченно чешет
переносицу. – Не знал. Ты уж прости меня, зайка…
– Справедливости ради, это был единичный случай. Обычно
дело ограничивается угревой сыпью и красной волчанкой.
– Да ну?
– Заткнись, Макс, – не выдерживает Лора.
– Я просто предупредил.
Вблизи Кожаный Том раздражает меня еще сильнее, лучше бы он
пасся у бильярда или изучал этикетку на безалкогольном пиве подальше отсюда,
желательно – в районе города Химки. Коррективы относительно Кожаного Тома,
которые я вношу по ходу: охотничьим ножом он не бреется, в художественные
галереи заходит, только чтобы отлить (если поблизости нет подворотни), Том
Вейте – не его кумир, в лучшем случае он зажигает под группу «Воровайки», а
сырому мясу предпочитает жареную картошку с луком. Козел. Грязная скотина.
Желание избавиться от козла так неожиданно и так велико, что у меня сводит
пальцы. В этом нет ничего сложного – вытащить из-за пазухи «Глок» и добить обойму,
если уж я попал в хачей с расстояния в десять метров, то с Кожаным Томом,
стоящим почти вплотную, как-нибудь справлюсь.
– Ты бы отвалил отсюда, друг, – говорю я Кожаному
Тому, не самое искрометное вступление, оно недостаточно оскорбительно, да и
агрессии маловато. Остается надеяться, что сам Том мне поможет, судя по
отсутствию левого резца и шраму над бровью, он лучше знает, что делать в
подобных ситуациях.
– А что такое?
– Мне нужно поговорить с девушкой. А твоя кривая рожа
разговору не способствует.
– Ну-ну.
– Успокойся, Макс. – Лора нисколько не переживает
за меня, просто говорит приличествующие случаю слова, смысла в них не больше,
чем в морковке, которую догрызает Сонни-бой.
– Это что, твой парень?
– Просто старый приятель.
– Может быть, пересядем, Лора? А то здесь воняет
падалью.
– Ну-ну, – мрачно подзадоривает меня Кожаный Том.
