– И что? Что тебе от меня нужно?
– Собственно…
– Ты что – голубой?
Этот вопрос не оскорбляет меня, странно. Может быть, дело в
тоне, которым он был задан: никакой издевки, никакой угрозы, никакого
сочувствия, что было бы особенно обидно. Парень просто высказывает
предположение, неверное, но он и не претендует на истину. Просто – высказывает
предположение.
– Нет, я не голубой. Каталог. Я бы купил у тебя твой
каталог.
– Бери.
– Я заплачу.
– Бери просто так.
Я поверить не могу в его неожиданное великодушие. Но факт
остается фактом: вожделенный каталог перекочевывает прямиком мне в руки, теперь
за карьеру в «Полном дзэне» можно не беспокоиться – во всяком случае, на
ближайшие полгода.
– Не возражаешь, если я угощу тебя пивом? Здесь
неподалеку есть один симпатичный барчелло. «Пирелли».
Смелое с моей стороны предположение: я видел только витрину,
украшенную логотипами шин, собственно «Пирелли» и еще почему-то «Мишлен». Кроме
этого на витрине присутствуют: номера, снятые с машин где-то в Европе, битые
бамперы, искореженная рулевая колонка; сиденье с пятнами бурого цвета, об их
происхождении думать не хочется.
Мой новый знакомый оказывается хромым.
Жан-Луи – хромоножка, его русское имя тонет на дне первой же
кружки, а в пене второй всплывает именно это: Жан-Луи. Вот почему он не
путешествует – из-за хромоты, ботинки «Кларке» ее только подчеркивают. Зачем
хромому такие шикарные раритетные ботинки, цинично размышляю я, пока он втирает
мне про «Жан-Луи».
Мод. Ее зовут Мод. Ты должен ее знать.
Жан-Луи смотрит на меня испытующе, что-то я пропустил,
изнывая по «Кларксам», какая еще к черту Мод?..
Ты должен ее знать, говорит Жан-Луи и сдувает пену с третьей
кружки.
Я не знаю никого по имени Мод, у меня нет ни одной знакомой
француженки, а это явно французское имя; ни одной знакомой француженки,
проклятье. Я спал с одной австриячкой, участвовал в групповухе с двумя немками,
просидел всю ночь с кенийкой во франкфуртском аэропорту, а до француженок так и
не добрался. Все остальные мои цыпочки – продукт исключительно отечественного
производства.
– Это не Риветт, – Жан-Луи подмигивает мне. –
Но начинали они вместе.
Тест, так и есть. Я могу сколь угодно долго вешать лапшу на
уши своим тамагочи, а этого парня не проведешь.
– Чем ты занимаешься, Макс?
– Особенно ничем. Так… Работаю в одном журнале.
Жан-Луи не пытается выяснить, в каком именно, плевать ему на
журналы, плевать ему на все, что не связано с пленкой, это было понятно уже по
каталогу, а теперь и подавно ясно – по его нигилистской вздернутой бороде.
Плевать ему на все, кроме кино и Мод. Попутно выясняется происхождение синяка –
Жан-Луи заработал синяк здесь же, в «Пирелли», несколько дней назад: короткая
стычка с залетным байкером по поводу подруги байкера. Байкеру с пьяных глаз
показалось, что Жан-Луи не так посмотрел на его подругу, фигня полная, женщины,
подобные байкеровской телке, не интересуют Жан-Луи абсолютно. Какая-то мордатая
эстонка, круглые, цвета вылинявшей джинсухи, зенки. К тому же у нее были скобки
на зубах. Худая корова при всем желании никогда не станет газелью – это как раз
ее, байкеровской подружки, случай. Мод – другое дело, хотя Мод и не газель.
Мод – это Мод.
Как я и предполагал – Мод всего лишь персонаж, я имею дело с
сумасшедшим, влюбленным в персонаж фильма. С тихопомешанным. Впрочем, если бы
Жан-Луи – хромоножка влюбился бы в реально существующую женщину, результат был
бы тем же: никакого результата. Безответная любовь – удел всех хромоножек. Это
не мешает Жан-Луи промывать мне мозги по поводу Мод. О том, как они впервые
встретились, это был Ромер, Эрик Ромер, «Моя ночь с Мод», так-то, приятель!..
Одно упоминание о Мод – и борода Жан-Луи успокаивается,
становится совсем ручной; кассета с фильмом засмотрена до дыр, сплошные
лохмотья, Жан-Луи мечтает о том, чтобы «Моя ночь с Мод» вышла на DVD, сидюки
надежнее.
Я устаю от Жан-Луи и его кибенематографических страстей
минут через сорок, зря я не отправился в «Абсент» с Баттерфляй, на худой конец
можно было бы упасть на хвост Лоре, «Сегун» – не самый последний кабак в
ЭсПэБе, но цель вечера достигнута. Каталог. Пару ударных фраз из каталога я
засуну в «Смотреть обязательно», пару ударных абзацев – в «3,14здатое кино», и
никаких угрызений совести. Судиться со мной из-за мелкой кражи интеллектуальной
собственности Жан-Луи не будет, не тот типаж.
Цель вечера достигнута, но если бы дело было только в
каталоге, я слинял бы после второй кружки пива, нет, у меня далеко идущие планы
насчет Жан-Луи. При правильном подходе из Жан-Луи можно выдоить гораздо больше,
чем я только что получил, он знает о кино все.
Или почти все.
…»Не думала, что вы так талантливы, Макс», – говорит
мне г-жа Паникаровская ровно через неделю после нашего с Жан-Луи визита в
«Пирелли».
Я сижу в ее кабинете с чашкой кофе в руках, чашка – не
больше наперстка, это мое третье посещение чертогов Вальхаллы за все время
работы в «Полном дзэне», Лора была здесь раз двадцать пять, Пи – около десятка.
Силиконовые сиськи г-жи Паникаровской мне по барабану, куда важнее выползшая из
ее рта – и тоже отдающая силиконом – фраза: «Не думала, что вы так талантливы»…
Так талантливы, так талантливы – от этого попахивает
прибавкой к жалованью.
– Он смеялся. Он нашел вашу последнюю статью забавной.
Вы душка, Макс.
«Он» – муженек мой шефини, никто иной. До сегодняшнего дня
его видела только Лора – на правах подружки-би, но Лора держит рот на замке.
Нефть, тендер, автозаправки – эти слова не имеют никакого отношения к глянцевым
потрохам журнала, ими оперирует «он». «Полный дзэн» – «его» подарок дражайшей
женушке, не свадебный, просто – подарок, без всякой привязки к дате, в ряду
многих других. Но инициатива явно исходила от самой г-жи Паникаровской, журнал
нужен ей не для того, чтобы забыть многострадальное староневское прошлое, а для
того, чтобы постоянно помнить о нем: в «…дзэне» все кричаще, ярко, фальшиво и
продажно. Все – псевдо… Почти как в борделе.
– Вы свободны сегодня вечером?
Это похоже на непристойное предложение, того и гляди, тебе в
трусы перекочует зелень в формате пятидесятидолларовой купюры. Я лихорадочно
пытаюсь вспомнить, что же на мне сегодня, а-а, независимый китайский трикотаж
«mr. stallion»
[6]
, на белом фоне – красные, улыбающиеся во весь
рот мультяшные члены, Хайяо оскорбился бы сходным разрезом членовых глаз.
Резинка тоже не выдерживает никакой критики, максимум, что она вообще может
выдержать, – несколько сторублевок.
– Э-э… У меня были кое-какие дела… Но в принципе я
свободен. Да, свободен.
