«Этот парень не производит впечатления хладнокровного
убийцы. Может убить, если окажется в безвыходном положении, – но не ради
денег и не женщину».
Никак не удается вспомнить фильм, в котором прозвучала
фраза. А я отчаянно пытаюсь вспомнить, так отчаянно, как будто от этого зависит
моя жизнь. Ничего не получается, утешает лишь то, что «этот парень» таки вышел
сухим из воды и получил в награду девушку, которую любил. Что касается меня, то
ради денег я не убивал, Август… м-м… Август – не вполне женщина, я просто
оказался в безвыходном положении. Следовательно – нужно и правда забыть о происшедшем;
хеппи-энд наступит только тогда, когда ты забудешь обо всем.
Да и кто будет грустить об Август, кто ей посочувствует?
Хороших фотографов немало, среди них есть и суперуспешные; им можно предложить
выгодный контракт, так что никто не заметит подмены. Баскам, ирландцам, кожаным
органайзерам, брючным ремням и ручкам «паркер» совершенно наплевать, кто их
снимает. Ценны они, никак не Август. Август – обслуга, хуже горничной, хуже
официанта, хуже гостиничного портье. Ни один человек о ней не вспомнит. Ни
один.
…Билли болтает и болтает.
* * *
ИЗВИНИТЕ МЕНЯ!
Я человек глухой.
Жить в мире звуков -
счастье.
У меня его нет.
Что такое музыка и
голоса родных, любимых, – я
не знаю.
У меня нет слуха, нет
голоса, нет речи.
Вы, благородный человек,
купите эту азбуку глухих
всего за 10 рублей.
БЛАГОДАРЮ ВАС!
Неважно отксеренная бумажка размером с ладонь. Она легко
складывается вдвое: слева – послание, не менее страстное, чем послание к
филистимлянам, справа – сама «ручная азбука». Тридцать две пиктограммы
человеческой руки соответствуют тридцати двум буквам алфавита, отсутствует
только «Е». Но и того, что есть, достаточно.
Вот уже десять минут я добросовестно пытаюсь сложить пальцы
так, как нарисовано на пиктограммах. Лучше всего получаются:
«А» – Август,
«Л» – Лора,
«Б» – Билли;
чуть хуже:
«У» – убил, убийство, убийца, убиваю,
«Т» – мне бы хотелось добиться в ее изображении
совершенства, но этого как раз не происходит: «Т» оказывается безбожно
смазанной, разобрать, какая комбинация пальцев соответствует ей, практически
невозможно.
Тинатин снова ускользнула.
И в этом виноват тип, который всучил мне ручную азбуку за
десять рублей.
Он накрыл меня в кафе аэропорта, куда я отправился сразу
после того, как проводил Билли.
Билли оказалась молодцом.
Она не задала ни одного вопроса об Август, она даже не
спросила почему я так задержался в магазине; она не спала – я видел это; она не
спала, но и расспрашивать меня не стала. Остаток пути в аэропорт и те полчаса,
что мы провели в ожидании начала регистрации, она несла умилительную чушь о
роли писателя в современном обществе и о том, что никогда не заведет ни певчих
птиц, ни детей, и о том, что ей не встретился ни один мужчина, который бы
удивил ее по-настоящему, и о том, что у нее проблемы с месячными (вечно они
задерживаются!..), и о том, какой душка Милорад Павич и какой мудак Тони Блэр,
и о том, что Америка – враг человечества, а друзей у человечества нет, и о том,
что будущее за Китаем, и о том, что правая грудь у нее больше, чем левая, и
из-за этого она рассталась с несколькими своими любовниками…
Билли – очаровашка.
– Ты обязательно станешь знаменитой, Билли, –
говорю я ей на прощание.
– Ты думаешь?
– Я в этом уверен.
– Спасибо, дорогуша!..
Она целует меня в щеку: я редко удостаивался столь
страстного поцелуя, а это именно страстный поцелуй. За одно лишь упоминание, за
одно лишь предположение о том, что ее ждет гипотетическая слава, что физиономия
ее когда-нибудь украсит обложку самого бросового журнала, Билли готова отдать
все, что угодно. Билли, конечно, не тамагочи, скорее – покемон, покемон Пикатю,
гы-гы, бу-га-га, нахх! дамочка, принадлежащая красе людей – кошек; но и у
любого среднестатистического тамагочи, и у до одури эксклюзивной Билли
задействованы одни и те же рецепторы. И внешние раздражители для них абсолютно
одинаковы.
Слава.
Это не означает быть фигурой, равной Черчиллю, Христу или
Гарри Поттеру, это означает – не прозябать в полной безвестности. Даже если ты
разместил свой говеный рассказишко на сайте «Проза.ru» и его прочли сто
человек, а пятнадцать оставили свои слюнявые комментарии – это уже кое-что.
Это – почти слава.
Нет ничего страшнее полной безвестности, вопиют рыжие вихры
Билли; если простая бесхитростная жизнь настройщиков, стропилыциков и
погонщиков овец – религия, то Билли – безусловно, атеист.
Воинствующий.
– …Дай мне книгу!
– Какую, Билли?
– Ту, которую я тебе подарила.
Я возвращаю Билли «Двух девушек…», и она размашисто пишет на
первой странице:
Marsiliusstr.70
50937 Koln
– Это мой кельнский адрес, – поясняет
Билли. – Понятия не имею, как произносится эта хренова штрассе… Если
случайно окажешься в Кельне…
– Все может быть…
– Я была бы рада повидать тебя снова.
– Я тоже, Билли.
Теперь уже я целую Билли в вовремя подставленную щеку. А она
на секунду задерживает губы у моего уха.
– У тебя в рюкзаке лежит пистолет. Настоящий. Забавно,
только в самолет с ним не пустят.
– О чем ты?
– Ни о чем. Просто знай: ты мне нравишься, и я на твоей
стороне. Что бы ни произошло… Бай-бай, дорогуша!..
Не успеваю я опомниться, как Билли отрывается от меня и
растворяется в толпе ожидающих регистрации на дюссельдорфский рейс. Из
Дюссельдорфа Билли отправится в Кельн, увижу ли я ее когда-нибудь еще?..
…У типа, который подошел ко мне в кафе, странное лицо: очень
подвижные брови, живые глаза – и безвольный подбородок паралитика. Со ртом дела
обстоят еще хуже: его как будто и вовсе не существует, тонкую, едва заметную
полоску губ можно упразднить за ненадобностью. Все проясняется, когда он кладет
передо мной небольшой листок.
РУЧНАЯ АЗБУКА
Я не единственный, кому он предлагает купить это счастье,
атаке глухонемого подверглись почти все посетители кафе; но я – единственный,
кто вытаскивает десятку. Фраза «Вы, благородный человек, купите эту азбуку
глухих» сразила меня наповал.
